Энди Макнаб - Все под контролем

Портье приготовилась кивнуть, но выражение лица у нее было по-прежнему недружелюбным.

— Мы просто с ног сбились. — Я продолжал разыгрывать промокшего и скорбного британца за границей. — Завтра мы собираемся пойти в британское консульство и выяснить вопрос с паспортами.

Я вытащил несколько двадцатидолларовых банкнот.

Казалось, должно было пройти определенное время, чтобы женщина в окошке восприняла мою информацию.

— Печальная история, мне очень жаль. — Она замолчала, ожидая, пока в мозгу у нее еще что-то замкнет. — Я позову управляющего.

Она прошла в офис, и я стал следить за ее разговором с лысым мужчиной за столом. Судя по их жестам, это был отец. Я почувствовал, как капелька пота скатилась у меня по спине. Если они откажут нам в номере, мы окажемся на мели, возможно, в нескольких милях от ближайшего отеля. Тогда придется вызывать такси, а чересчур афишировать себя не хотелось бы.

Скорее!

Я повернулся и выглянул на улицу, но Келли не увидел. Черт, я надеялся, что мистер Честный Гражданин не станет накидываться на меня — что, мол, за отец, который бросает своего ребенка одного под дождем! Быстро подойдя к двери, я высунул голову. Келли стояла на том же месте — там, где я ее попросил.

Я подошел к стойке регистрации одновременно с папулей, который вышел из офиса. Дочка говорила по телефону, принимая заказ.

— Просто хотел удостовериться, что наша машина не блокирует выезд, — улыбнулся я.

— Я слышал, у вас проблемы? — На лице папули появилась отсутствующая улыбка.

Я понял, что все в порядке.

— Да, — вздохнул я. — Мы были в полиции и связались с компаниями, которые выдают кредитные карточки. А сейчас ждем, пока все выяснится. Пока же у меня только наличные. Я заплачу за следующие три дня авансом.

— Без проблем.

Я был уверен в обратном. Наша маленькая взаимная сделка вряд ли найдет отражение в регистрационной книге. Тех, кого некоторые называют «белой швалью», [30] Бедняки из белого населения США. Кев обычно называл «солью земли»; может, до них все доходит не сразу, но деньги — это деньги на любом языке.

— Телефон мы вам отключать не будем, — улыбнулся он.

Я разыграл благодарного британца и зарегистрировался, после чего мы с Келли потащились вверх по бетонной лестнице.

Келли помедлила на пороге, потом обернулась ко мне и сказала:

— Ник, я хочу видеть маму. Когда я смогу поехать домой?

Черт, только не это. Я больше всего на свете хотел бы, чтобы она могла встретиться с мамой. Одной проблемой было бы меньше.

— Теперь уже скоро, Келли, — сказал я. — Сейчас принесу чего-нибудь поесть, ладно?

— Ладно.

Я лег на кровать и стал думать, что делать дальше.

— Ник?

— Да? — ответил я, глядя в потолок.

— Можно посмотреть телевизор?

Слава богу.

Я дотянулся до пульта и быстро пробежался по каналам, проверяя, нет ли где-нибудь опять новостей с нашим участием. Найдя «Никельодеон», я остановился на нем.

Решение было принято.

— Я выйду, куплю нам что-нибудь поесть, — сказал я, сосредоточившись на одном из вариантов, который оставался открытым. — Ты побудь здесь, как раньше. Я повешу на дверь табличку «Не беспокоить», а ты будь внимательна и не открывай посторонним. Ясно?

Келли кивнула.

Телефонная будка стояла рядом с корейской продуктовой лавкой. Все еще моросило; переходя дорогу, я прислушивался к шороху автомобильных покрышек по мокрому асфальту.

Бросив в автомат пару четвертаков, я набрал номер.

— Добрый вечер. Посольство Великобритании. Чем могу помочь?

— Я хотел бы поговорить с военным атташе.

— Как вас представить?

— Моя фамилия Стэмфорд.

А катись оно все, терять мне было нечего.

— Спасибо. Минутку, пожалуйста.

Почти сразу в трубке раздался голос человека, не склонного шутить:

— Стэмфорд?

— Да.

— Подождите.

Раздался продолжительный гудок, и я решил, что меня снова отключили. Но через тридцать секунд услышал голос Симмондса. Должно быть, мой звонок передали в Лондон. Как всегда невозмутимо, он сказал:

— Похоже, ты угодил в беду.

— Беда не то слово.

Изменив голос, я рассказал ему все, что случилось после моего последнего звонка.

Симмондс выслушал меня, не прерывая, затем сказал:

— Пожалуй, я мало что смогу сделать. Ты должен понимать, в какое положение меня поставил. — Я бы сказал, что он зол на меня до чертиков. — Тебе сказали немедленно возвращаться. Ты не повиновался приказу. Тебе не следовало ездить к нему, сам знаешь.