Кеннет Харви - Жертва

Дженни посмотрела на мистера Шилдса. Это был немолодой человек крепкого сложения, на висках пшеничного цвета пробивалась седина. У него были голубые, чарующие глаза, любезная улыбка, даже чересчур любезная. Дженни нерешительно кивнула, и он наклонился вперед и поцеловал ее в губы.

— Виновница нашего праздника подарит поцелуй каждому.

Стэн Ньюлэнд подлил ей в бокал шампанского и положил руку на ее плечо. Рука соскользнула ниже, под платье, сжала ее грудь, и он улыбнулся, оглядывая остальных гостей, которые молча подходили ближе и выстраивались в очередь за поцелуем, глядя ей в лицо и в вырез платья, от чего она чувствовала себя такой обожаемой, такой желанной.

Ньюлэнд заметил, что сквозь потолок в углу у переднего окна, задрапированного тяжелыми красными шторами, просачивается свет. Мэнни проверял наверху постановочный свет для видеозаписи, такой яркий и горячий, что от него на коже выступал пот. Вскоре мягкая белая кожа Дженни будет принадлежать им. Он крепче сжал ее грудь и глотнул шампанского, пряча за улыбкой стиснутые в предвосхищении зубы.

После обеда с Морти Алексис прошлась по магазинам, подыскивая себе какой-нибудь особенный подарок, в честь своего повышения. Ничто ей не приглянулось, и чем больше она разглядывала товары, тем меньше хотелось что-нибудь купить. Она поняла, что начинает раздражаться. Огни в магазинах, близость посторонних людей действовали ей на нервы. Выйдя на морозный воздух, она почувствовала приступ голода и, посмотрев на часы, поняла, что ходит по магазинам уже несколько часов. Алексис решила устроить себе праздничный ужин. Прибежав домой, она позвонила в гриль-зал «Четырех времен года», переоделась, посмотрела несколько музыкальных клипов, а потом поймала такси и поехала на 57-ю улицу.

Как только метрдотель усадил ее за столик, к ней тут же подошел официант, протягивая меню, посоветовал фирменные блюда на этот вечер и отвернулся, чтобы дать ей несколько минут на размышление. Просмотрев перечень восхитительных названий, она решила заказать зеленый салат со свежими овощами, говяжьи медальоны в хересовом соусе и полграфина домашнего красного вина. К ней почти вернулся аппетит, главным образом потому, что она этого хотела, она заставила себя жить дальше, забыть и думать о хорошем.

Она сидела за изысканно накрытым столом и оглядывала зал, восхищаясь посетителями. Она узнала одного писателя, которым, несмотря ни на что, восхищалась, но постаралась не встречаться с ним глазами. Мать Алексис имела с ним дела через свое литературное агентство. Они поссорились и давным-давно разорвали отношения. Писатель много пил и дебоширил, но Алексис по-прежнему ценила его книги. Она подумала, может быть, подняться и поздороваться, но он наверняка не вспомнил бы, как они встречались единственный раз в жизни много лет назад. А если бы она сослалась на свою мать, то этим только поставила бы их обоих в неловкое положение. Бог знает как бы он отреагировал.

Подошел официант с заказом. Салат выглядел фантастически. Она поблагодарила официанта и, глядя, как он поворачивается, чтобы уйти, заметила входящую в ресторан компанию итальянцев. У нее забилось сердце, когда она узнала Роберта де Ниро и Мартина Скорсезе. Она сделала глоток и постаралась на них не глазеть.

Чем больше она пила, тем комфортнее чувствовала себя, лишь изредка вздрагивая от навязчивого воспоминания о Дэрри. Алексис подумала о своем отце, интересно, не приходилось ли де Ниро о нем слышать. Ей захотелось спросить об этом именитого актера, но она решила не влезать в чужой разговор, опасаясь, что может сесть в калошу. Вместо этого она как следует поужинала и попросила счет, краем глаза пробежалась по столбику с цифрами и убедилась, что ей все правильно посчитали. Открыв сумочку, она достала бумажник и положила на поднос несколько банкнотов. Она встала, чтобы уйти, и оглянулась на де Ниро, который, как вдруг оказалось, смотрел прямо на нее. Он даже улыбнулся ей своей знаменитой улыбкой и чуть наклонил голову.

У нее обмякли колени, и она улыбнулась, в груди не хватало воздуха. Она вышла из зала, чтобы взять пальто, думая, не стоит ли ей вернуться или подождать, пока он доужинает, где-нибудь в фойе, пока… Она посмотрела на дверь в обеденный зал, ожидая, что он выйдет узнать, кто она такая. Как в кино, подумала она, смеясь над собой, румянец залил ей лицо и шею, пока она надевала пальто и наматывала шарф. Тот же румянец, который заливал лицо матери, когда та волновалась. Это свойство краснеть Алексис унаследовала от матери.