Брюнония Барри - Читающая кружево

— Ева любила помогать бедолагам.

— Это точно.

— Иногда даже слегка перегибала палку. — Его лицо слегка мрачнеет.

— То есть?

Детектив немедленно приходит в себя и натянуто улыбается.

— Она подружилась со мной, когда я приехал в Салем. Подкармливала, как бродячего пса, а потом не смогла от меня отделаться.

— Сандвичи?..

— В точку, — смеется Рафферти.

— Подходящая еда для бродяги.

Я испытываю облегчение, когда начинается иллюминация. По всему периметру гавани вспыхивают огни.

С наступлением сумерек взмывают в небо ракеты фейерверка. Очень красиво. Лучше, чем раньше. После каждого залпа видно людей на берегу — целые толпы во дворах, на причалах, на пляже. Гавань настолько переполнена лодками, что можно пересечь ее, не замочив ног. Они стоят по две и по три у каждого причала, кормой к морю. После каждой вспышки фейерверка слышатся восторженные гудки. Зрители кричат, и хор их голосов катится над водой.

От шума я нервничаю. Чувствую, что на меня кто-то смотрит. За мной опять наблюдают.

«Ей-богу, она его охмуряет».

— Ты в порядке? — спрашивает Рафферти.

Понятно, что нет. По моему лицу катится пот, руки дрожат.

«Она охмуряет копа».

Не знаю, чьи это мысли. И не хочу знать.

— Морская болезнь?

Плавучий ресторан ощутимо движется.

— Нет, — отвечаю я. У меня не бывает морской болезни. По позвоночнику и по плечам пробегает холодок паники.

Рафферти замечает это и оглядывается.

— Можем уйти, если хочешь.

— Нет. Все нормально.

Я пытаюсь успокоиться. Мысленно проделываю упражнения, которым научил меня психолог. Дыши. Задействуй органы чувств. Нюхай, трогай, делай что угодно, лишь бы остаться в реальности.

Начинаю успокаиваться — и тут возникает драка.

Я слышу ее раньше, чем успеваю увидеть. Посреди грохота фейерверков медленно нарастает посторонний шум, и его ни с чем не спутаешь — это звуки ударов. Я не понимаю, что происходит, пока кто-то не обращается к Рафферти. Тот спешит разнять драчунов. Может быть, люди забыли, что мы не в Салеме, где естественное дело — подойти к нему за помощью. А может, просто он единственный полицейский в ресторане. Патрульный катер из Марблхеда спешит с другого конца гавани. Но лодки стоят так плотно, что у полицейских уйдет минут десять, чтобы до нас добраться, а за это время успеет случиться какая-нибудь неприятность.

Время для потасовки выбрано идеально — она началась незадолго до конца иллюминации. В ярком свете я вижу, что Рафферти удерживает одного из буянов, здоровенного парня. Второй, похожий на яхтсмена, сплевывает кровь. Знакомая история — простой горожанин против богатого пижона. Правда, на сей раз участники чересчур взрослые. Пижон кажется мне смутно знакомым — возможно, когда-то мы встречались на балу. Лица второго не вижу. Они перестали обмениваться ударами, зато крепкие словечки так и сыплются. Рафферти мертвой хваткой держит горожанина, который готов ко второму раунду. Проходит целая минута, прежде чем он его наконец отпускает.

Пижон садится за свой столик. Кто-то кладет в салфетку немного льда из бокала и протягивает ему — приложить к губам, но драчун отказывается от компресса. Он смотрит в мою сторону. Все смотрят.

— Ах ты, долбаный псих, — говорит второй, снова порываясь начать драку.

Рафферти успевает схватить его за плечо.

Я узнаю голос и вижу, как друг моего детства Джек швыряет деньги на стол и уходит, прыгнув прямо в лодку, как ковбой в старом фильме прыгнул бы в седло на всем скаку. Рафферти что-то говорит пижону, и тот снова принимается за дорогое пиво.

Вернувшись к нашему столику, Рафферти вытирает лицо салфеткой.

— Из-за чего они подрались? — спрашиваю я, пытаясь говорить спокойно, но в то же время сознавая, что каким-то образом послужила причиной инцидента. Драка случилась из-за меня. Мой психолог сказала бы, что далеко не все на свете происходит из-за меня. Обычно она оказывается права. Но только не сегодня.

— А из-за чего обычно бывают драки? — врет Рафферти. Штаны у него залиты пивом, и он промокает их, тихонько чертыхаясь. — Пойдем-ка отсюда.

Огни по периметру гавани по-прежнему светят алым, но уже начинают меркнуть, и сияние на берегу перемежается мгновениями абсолютного мрака.

Легкость общения, которой мы достигли, улетучивается. Рафферти не обращает внимания на скоростные ограничения, и я не против. Нам обоим больше всего хочется завершить этот вечер и поскорее расстаться.