Павел Астахов - Продюсер

Агушин быстро перевернул еще один листок блокнота.

— А на каких условиях он работал со Шлицем?

— Почему работал? Он и сейчас обязан. По контракту десять лет. После чего не имеет права пользоваться ни своим сценическим именем, ни образом.

— Как же такое возможно?

— Да ведь его зовут не Клим Чук, а Федя Климчук. Мальчик из белорусского городка Бобруйска. Потому и не может он называться вне контрактных обязательств Климом.

Агушин заволновался:

— Хорошо. А если что-то происходит с продюсером? Вот сейчас, после смерти, какие последствия?

— А никаких, — мотнул головой Фадеев. — Контракт переходит наследникам. Обязательства исполняются до его истечения. То есть еще восемь лет. Даже если представить, что контракт накрылся… ну, перестал существовать… так там есть один спешл. Если что-то такое случилось, то певец Вася Пупков может свободно гулять дальше, но только забыть о сценическом образе, имени и песнях, которые в нем уже спел.

— Жестко! — невольно восхитился Агушин предвидением и предприимчивостью Шлица.

— Н-да. Жестко-то оно жестко, но прецедентов еще не было, — произнес Митя; его не отпускало воспоминание о разговоре с Климчуком. — Да и сейчас, видимо, не случится.

— А что… у вас есть какие-то основания так полагать? — отформулировал почуявший какой-то реальный конфликт Агушин.

— Оснований полно. Вот прямо сейчас Климчук срывает концерт и даже обхамил меня по телефону, — решил открыться Фадеев; в конце концов, не он отвечает по контракту, а подлец Федька.

Агушин на мгновение замер и тут же что-то пометил в блокноте.

— Но, значит, он тоже был кровно заинтересован в гибели продюсера Шлица?

— Ну, я не уверен… Не знаю… Не могу сказать точно… — замямлил Митя.

Он понял, что может обвинить кого-то незаслуженно, а при всех своих пороках молодые птенцы гнезда Шлица все же были далеки от криминала. Да, они обслуживали его на всех вечеринках, но такова жизнь: без криминального мира шоу-бизнес не проживет и дня. Этот вывод Фадеев сделал после первого же года работы со Шлицем и с тех пор мнения своего не менял. Все вопросы решались только по понятиям и на сходках. Черный нал кочевал из кармана в карман, а наказания и профилактика свершались в лучших традициях Бутырки или Владимирского централа, в зависимости от того, кто какими коридорами прошел свой путь.

Впрочем, Агушин и не требовал от него прямого указания на убийцу. Он и так выудил за эти полтора часа практически все, что было необходимо для начала массовых репрессий, в которые, как правило, выливаются так называемые следственные действия по каждому уголовному делу. Тем более если это дело находится на контроле Президента страны — вот как сейчас.

Для Агушина вообще ситуация складывалась уникальная. Затянувшаяся война между следственным комитетом и Генеральной прокуратурой уже стоила обеим сторонам конфликта потери одних из лучших специалистов. Наконец, и сам председатель комитета ушел в непонятный «отпуск без сохранения содержания». В ответ сразу два зама генерального «написали» прошения об увольнении, и это означало, что Агушин в двух шагах от серьезного повышения.

Подводя итоги дня, можно было назвать его продуктивным. По сути, Агушин ничего не вынес лишь из беседы с Бессарабом. Тертый сиделец говорил абстрактно и уклончиво; не называл никаких фамилий, нес околесицу, забалтывал Агушина какими-то байками, и, в конце концов, Агушин устал от его трепотни и выставил «крышу» Шлица вон. Тут-то и возник действительно ценный кадр — Митя Фадеев, раскрывший и некоторые секреты создания звезд, и таинства заключения и исполнения контрактов в сладком мире грез, подиумов и эстрадных залов, что зовется ШОУ. Да уж, король умер, а шоу должно продолжаться!

Митя удивил бывалого следователя лишь под конец. Фадеев кропотливо проверил все, что Агушин записал, затем попытался поспорить по поводу некоторых формулировок и, лишь получив жесткий отказ, согласился. Занес ручку для подписи и… остановился. Огляделся по сторонам и, наклонившись ближе к столу, понизив голос, произнес:

— А если честно, то знаете, что я думаю?

Агушин опешил:

— И что же ты думаешь? Говори. Есть возможность дописать в протокол.

— Не-е-е! — замахал рукой тот. — Без протокола. Я думаю, что Шлиц… — он снова судорожно оглянулся на дверь и еще тише продолжил: — Он… вообще не умер! Он здесь. С нами. Следит. И все слышит. И все видит.

Агушин оторопело смотрел на психанувшего директора. Он не понимал, шутит ли тот, двинулся ли умом или просто кем-то напуган. Но Митя уже поставил подпись, и было видно: большего он сегодня не скажет.