Владимир Аджалов - О Главном. IT роман

Чтобы легко было выбирать подходящее к моменту сообщение, они у меня разложены по номерам. Получилось девять сообщений на каждый цвет, чем выше номер, тем сильнее выражение.

Пусть поищет в тумбочке моей, там все - и макет и описание.

Идеи Китайца всех развеселили, особенно про табло сзади автомобиля. Ребята стали сразу придумывать набор сообщений разного цвета. Обмен интересными выражениями продолжался минут пятнадцать. Оказалось, что есть много общих выражений, но есть и очень специфические.

Потом Китаец сказал: - Теперь очередь Немца, давай, сосед.

Немец, аккуратно подстриженный юноша с лицом европейского типа, но с очень желтой кожей, начал так:

- Мне действительно очень важно, чтобы мои родители получили это письмо. Дело в том, что они не являются моими биологическими родителями, я - приемный ребенок. Не знаю, какой я на самом деле национальности. Я давно понял, что у двух светлоглазых немцев не может родиться кареглазый мальчик. Но они думают, что я об этом ничего не знаю.

Уже несколько лет они все не могут решить, то ли сказать мне об этом, то ли нет. Им хочется сказать мне правду, чтобы я не считал, что вина за мою болезнь лежит на них.

Ведь все мои проблемы - от внутриутробной инфекции. То есть я словил какуюто заразу, будучи еще эмбрионом. И в итоге полный букет, среди которых главные два удовольствия - паралич и цирроз печени.

Мои родители не хотят, чтобы я считал их источником моего несчастья. На самом деле у них кроме меня есть еще одно, свое несчастье. У них совсем не может быть детей.

С другой стороны они боятся мне об этом рассказать. Вдруг я их меньше буду любить. В общем, однажды они говорили об этом довольно громко, думали, что я сплю, и двери забыли закрыть к себе в спальню и ко мне.

Я хочу, чтобы они прочитали, я давно об этом знаю и еще больше их за это люблю. Если меня не будет, если у них еще есть силы, то пусть возьмут еще мальчика на воспитание. Я им честно хочу сказать - это такое счастье, быть у них сыном, они такие хорошие.

Постукивание по клавишам закончилось, Немец передал очередь Русскому.

Русский сказал:

- Я тоже о родителях. Только у меня как раз наоборот. Они мои собственные, и они считают себя виновниками моего состояния. Причем оба. На самом деле врачи так и не могут объяснить, в чем причина. Просто я неподвижный, и все.

Отец облучился, когда взорвалась Чернобыльская атомная станция. А мама мне рассказала недавно, что она не его, а себя считает виновной. У нее до брака был один человек, она была совсем наивная, а он уже женатый. Когда она забеременела, тот сказал ей - делай аборт. Она была так потрясена его предательством, что действительно сделала аборт.

Когда я родился таким, неподвижным, мама решила, что это ее Бог наказал. Открыться отцу она не смогла, в общем, они расстались. А я точно знаю, что она его попрежнему любит. И она мне говорила, что он очень хороший. Он продолжает все эти годы нас поддерживать деньгами, хотя мама не разрешает ему никаких контактов с нами.

Я планировал ее попросить кое о чем, как вернусь. Хотел, чтобы на мой следующий день рождения, на мои шестнадцать лет, она его пригласила к нам домой. Думал с ним познакомиться и попробовать их вернуть друг другу. Если, конечно, он тоже остался холостой.

Хочу в этом письме попросить ее сообщить отцу о том, что со мной здесь случилось. Пусть он примет участие в похоронах. Пусть они встретятся и знают, что я хотел их вернуть друг другу, если это возможно.

Подождав, пока все набрали текст его сообщения, Русский сказал:

- Ну, Американец, твой черед.

Американец сказал:

- Ребята, я человек суеверный, можно я скажу после того, как попробуем ответное письмо получить? Вот Бразилец у нас просил подождать, может быть, созрел?

Бразилец согласился:

- Вы все были настолько откровенны, что и я теперь постараюсь, а то я стеснялся. Врать не хотел, а к такой откровенности я не привык.

Вопервых, у меня нет семьи. Я из детского дома, по возрасту должен был в следующем году перебираться в богадельню. Кстати, родился я вполне здоровым. А обезножили меня случайно. В детстве у меня начался менингит, и в таком случае обычно берут пробу из спинного мозга. У когото из медсестер рука дрогнула, и все. В общем, всем в детдоме передаю в своем последнем письме привет. Но я на самом деле все время думаю не об этом.

У меня никогда не было мамы. Ни родной, ни приемной. Нет, конечно, ктото меня родил. Но я ничего не знаю - умерла ли она при родах или оставила меня или что еще. По нашим законам, если ребенок попадает в детдом, то вся информация о нем становится тайной. Только имя и фамилия. Да и те часто не настоящие а придуманные.