Крис Хаслэм - Двенадцать шагов фанданго

— Она называется «Глаза», — процедил я. — Он забыл, как выглядят глаза жены.

Я хорошо знал, как выглядели глаза Луизы. Они были настолько темными, что трудно было определить, где заканчивается зрачок и начинается радужная оболочка. Белки усеивали крохотные черточки кровеносных сосудов, ресницы были длинными, густыми и черными. Солнце и дым расщепили трещинки кожи в уголках глаз, и часто темные, похожие на кровоподтеки тени покрывали ее нижние веки. В последний раз, когда я видел ее глаза, они больше не видели меня, хотя смотрели на меня. Мог ли забыть муж, как выглядят глаза жены? Я вздохнул. Дуэль продолжалась, мне еще предстояло сделать выстрел. Соперник выжидал.

Я пожал плечами и взглянул на копа. Он все еще стоял рядом.

— Конечно, Лорка, — пробормотал я. — Умер в Гренаде. Кажется, от выстрела в задницу.

Коп изобразил на лице подобие улыбки.

— «Неверная жена», — произнес он. — Весьма интересно, учитывая ваше положение.

Я задержал дыхание и не возобновлял его, пока продолжался трепет в животе. Капли горячего пота обожгли губу. Этот щенок включил меня в состав героев своего короткого детективного фильма. Я заморгал и спросил, заикаясь, как маленькая виноватая тварь:

— Какое положение?

Короткое мгновение он пристально смотрел на меня.

— Подозреваю, что вы в положении неверного мужа. Разве я не прав?

Мне почти не потребовалось времени, чтобы понять, что он ошибается в своих подозрениях. Я улыбнулся, кивнул и, может, немного покраснел.

— Вам виднее, ведь вы полицейский, а я простой учитель, — сказал я.

— Мачадо не понимал одухотворенности, верно? — вздохнул Моралес. — Но Лорка, у него она жила в генах… Во всех странах смерть означает конец, — говорил он, — она приходит, и занавес закрывается. Но не в Испании. В Испании он поднимается… В Испании мертвец более жив, чем где-либо еще. То есть то, что ожидается в будущем, не так ли?

Кто я такой, чтобы возражать? Я глубокомысленно кивнул и заказал еще анисовой водки. Наливая мне очередной стакан, бармен производил в уме подсчет потребленной мной выпивки. Я закурил сигарету, затем предложил пачку Моралесу. Он взял одну сигарету и закурил ее зажигалкой Zippo с гравировкой эмблемы корпуса морской пехоты США.

— Объясните мне одну вещь в английском образовании, — спросил он, подождав, пока не вернется в бар его напарник.

— Там стоит его машина, отличная вещь, — сообщил большой коп. — Первоклассная.

Альберто любил водить полицейских вокруг своей машины, потому что страховался таким способом от обнаружения тайников. Воистину прискорбно, что такой отчаянный контрабандист с отвращением относился к наркотикам.

— В Англии, — начал Моралес, — у вас…

Его прервали шум едущей по гравию машины и скрип тормозов. Он заморгал и посмотрел выжидающе на дверь, за которой остановились два фургона. Их водители захлопывали дверцы и кричали друг на друга, не замечая в гневе обстановки.

— Французы? — спросил Моралес.

Я молчаливо кивнул, ибо мой язык прилип к горлу. Опрокинул в рот водку и придвинулся к копу.

Арапчонок вошел первым, отодвинул занавеску и позволил ей расправиться. Он тяжело опустился на стул за первым столиком, не глядя вокруг, не замечая полицейских и меня. Парень выглядел встревоженным и обескураженным. Поскольку за дверью продолжалась перебранка, он надул губы, покачал головой и закурил сигарету.

Занавеска с громким шелестом дернулась в сторону. Я вздрогнул.

— …Тогда убирайся назад в Шателе! — прорычал Жан-Марк. — Ты не… — Он заметил двух полицейских и улыбнулся, затем увидел меня. Его глаза расширились, а улыбка стала исчезать с лица, когда он поворачивал назад.

— Скандальные субъекты, верно? — пробурчал большой коп Моралесу, но, даже если бы испанцы говорили по-французски, они бы не услышали предостережения Жан-Марка.

— Что-то заставило их разругаться, — высказал догадку Моралес, кивая в ответ на ухмылку Бенуа.

— Ты слепой, что ли? — шикнул Бенуа на араба. Под ним заскрипел стул на плитах, когда он садился за столик.

Жан-Марк сел на свой стул и продемонстрировал всем любезную улыбку.