Дин Кунц - Твое сердце принадлежит мне

Потом на ткани начинают проступать рисунки. Некоторые воспринимаются как сюжетные линии, они – словно разметка на автостраде и ограждающие барьеры. Следуя им, читатель добирается до пункта назначения, не боясь заблудиться в объездных путях малозначащих событий. Другие рисунки тоже связаны с сюжетом, они придают истории цель и значение, отчасти это законы построения произведения, как скажем, в сонете, отчасти – правдивость описания человеческих страданий, без которой печальную песню не стоит и петь.

Самые трудные для понимания рисунки, самые интригующие и обычно самые зловещие, проступают из подтекста, не из напечатанных буковок, которые на виду, а из скрытого значения истории. Чем меньше думаешь об этих рисунках, тем лучше их понимаешь, потому что это рисунки первейших истин, некоторые из них разум современных людей отвергает на сознательном уровне.

Всматриваясь в фотографии трех мертвых женщин, Райан подозревал, что этот рисунок близняшек, вроде бы ключевой для сюжета, на самом деле проступал из подтекста, а потому чем в большей степени он на нем сосредотачивался, тем дальше уходил от откровения, которое искал.

В желтом ветре горящие фары автомобилей, казалось, зависали на перекрестках, с пальм срывало засохшие листья, перекати-поле подхватывало на пустырях и забрасывало на улицы. Автомобили раскачивались, стекла дребезжали, ветер демонстрировал такую силу, что язычник, наверное, мог бы приносить ему в жертву корзины цветочных лепестков, чтобы, подхватив их, ветер смилостивился и не уничтожал все живое.

Положив фотографии в конверт, Райан вышел из кабинета.

– Джордж, Кэти, отсюда я лечу в Денвер. Не знаю, нужен ли мне сопровождающий, но есть шанс, что защита все-таки понадобится. И я бы хотел, чтобы рядом был человек, имеющий лицензию на ношение оружия.

– У нас обоих есть лицензия штата Колорадо, – ответил Зейн, – и Кэти так же хорошо владеет пистолетом, как и я. Чего уж там, она – более меткий стрелок.

– Готова поставить на это двадцать долларов против одного, – ввернула Кэти.

– Вы готовы лететь в Колорадо, Кэти? – спросил Райан.

– У меня с собой только одна смена белья.

– Больше вам и не понадобится. Завтра мы вернемся в Калифорнию.

По правде говоря, он сомневался, что пятидесятивосьмилетняя Исмена, милейшая женщина, по словам Ванды Джун, могла представлять угрозу его безопасности.

Райан хотел, чтобы его сопровождал скорее компаньон, чем телохранитель. Прошлый год он провел практически в одиночестве, и недостаток общения начинал сказываться.

А Денвер представлялся ему слишком опасным местом, чтобы оказаться там одному. В прошлый раз он прилетел туда в смятении чувств (в таком же состоянии летел и сейчас), а улетал глубоко потрясенным, в одном шаге от отчаяния.

Кроме всего прочего, Райану хотелось задать Кэти один вопрос с того самого момента, когда он увидел ее в гараже Спенсера Баргхеста. Чувствовал, что ему необходимо задать его. Крайне важный вопрос. Он просто не знал, каким он будет. Вопрос этот уже начал формироваться в глубинах его сознания. И оставалось надеяться, что в Денвере он поднимется на поверхность.

Через сорок минут после вылета из Лас-Вегаса, высоко на Ютой, Райан поднялся с кресла, извинился и прошел в туалет.

Упал на колени перед унитазом, его вырвало. Желудок дал о себе знать еще перед взлетом, а в полете стало только хуже.

Райан дважды прополоскал рот, вымыл руки. Его поразила бледность пальцев, они стали белыми как мел.

Посмотрев в зеркало, Райан увидел, что лицо еще бледнее, чем пальцы. Губы стали бесцветными.

С неохотой встретился взглядом со своими глазами и по какой-то причине подумал об Элвине Клемме, оказавшейся под рукой стремянке, оказавшемся под рукой бетонном блоке, о шелковом шарфе и так вовремя случившемся инфаркте.

Ноги стали ватными, он опустился на сиденье унитаза. Руки дрожали. Райан переплел пальцы в надежде унять дрожь.

Не помнил, когда поднялся, чтобы вновь вымыть руки. Пришел в себя, когда уже намыливал их.

Снова сидел на унитазе, когда услышал постукивание. Сердце его ускорило бег, пока он не понял, что стучат в дверь.

– Как вы? – спросила Кэти Сайна.

– Извините. Да. Извините.

– Все в порядке?

– Немного замутило, – объяснил он.

– Вам что-нибудь нужно?

– Одну минуту. Только одну минуту.

Сайна ушла.

Вырвало его, конечно, не от воздушной болезни, а от страха перед тем, что он найдет на земле, в Денвере, в доме Исмены Мун, который ранее был домом Исмей.