Рассел Джеймс - Назовите как хотите

Наступила тишина.

Стречи поднялась с места и подошла к окну. Слишком высоко. Тогда она прошла через комнату и попробовала дверь. Та оказалась накрепко запертой. Она принялась ходить кругами по захламленной комнате. Снаружи стены здания были каменными, а изнутри — деревянными. Она бесцельно замолотила кулаками по стене. Будь у нее какой-нибудь острый предмет…

Она принялась осматривать пол, но там не оказалось ничего, кроме кусков дерева или картона. Ни тебе гвоздя, чтобы можно было просунуть в щель между досками.

Такое бывает только в романах.

Стречи вернулась на свой ящик и прислушалась к окружающей тишине. Глухо. Даже птиц не слышно. Она в ловушке. Скорее всего, Фрэнки и Паттерсон оставят ее на часик, пока не решат, что делать дальше. Так что на все про все ей оставалось около часа — для какой-нибудь суперменши вполне достаточно. Для суперменши — но не для Стречи. Так что она выбрала другой путь. Она пошарила в ридикюле в поисках сотового… нет, в сумочке в поисках мобильника, раз уж она в Англии. Как это похоже на мужчин, подумалось ей, в жизни не догадаются заглянуть в женскую сумочку. Она набрала номер и принялась ждать, прижав к уху крошечный телефон.

Гудок…

Еще гудок…. И еще.

И голос — его голос:

— Микки Старр слушает.

Линкольн Дин сидел в одиночестве в баре — эдакая романтическая фигура, подумалось ему с усмешкой. Сидел и вспоминал песню Фрэнка Синатры, в которой пелось про одинокое утро. Да, Синатра был настоящий мужик. И какую жизнь прожил… Линкольн схватил свой бокал и уставился в него, точь-в-точь как делал Синатра в том фильме, как бишь его — «Джокер», что ли? Там еще про то, как известному певцу полоснули ножом по горлу, но в конце фильма он снова смог запеть. Тогда это казалось вполне правдоподобным. Волшебник Синатра. Так вот, в этом фильме была сцена: герой вот так же сидел в одиночестве в баре с бокалом в руках, свет выхватывал высокие скулы и выражение лица загнанного зверя. Никто не мог смотреть в бокал так, как это делал Синатра.

Линкольн залпом осушил свое виски с содовой. Где сейчас Глория? Сколько времени она держала его за дурака? Он провел пальцем по ободку бокала. Маловероятно, что все началось, еще когда он еще был в Штатах, — она и лорд Клайв тогда… нет, вряд ли. Клайв ночевал у них на гасиенде, это правда — но не могла ведь Глория выскользнуть из их супружеской спальни, чтобы присоединиться к гостю? Собственно, она могла обойтись и без этого. Два раза он ездил в Англию — и оба раза без нее. И в обоих случаях Клайв оставался в Америке. Сколько раз, милорд, — сколько?

Линкольну вспомнилась строка из песни — как там у Синатры? — если бы она сейчас вошла в эти двери и сказала нужные слова, он бы ее простил. А разве нет? Ну что ей стоило позвонить?

Да-да, думал он, мурлыча мелодию песни, именно: его одинокое сердце получило свой урок.

— А, мистер Дин! Как вам не стыдно!

Обернувшись, он увидел миссис Ниббетт.

— В это-то время!

Линкольн грустно улыбнулся.

— Что-то стало холодать — не пора ли нам поддать, — объявил он.

— Да вы пьяны!

— Нет, — ответил он (что было правдой). — Просто хочу разобраться в себе.

Она коснулась его руки:

— Надеюсь, вы на меня не сердитесь?

— Сержусь? За что?

— Ну же, признайтесь! Вы ведь так рассчитывали на этот титул!

— Более чем рассчитывал…

— Но ведь торги были честными, и, знаете… в жизни всегда так — победителем может быть только один…

Линкольн нахмурился. Вот с этим он был не согласен.

Она продолжала:

— Полагаю, вы решили устроить себе небольшой отпуск. И… раз уж вы здесь, я думала… Я надеялась, что у вас найдется минутка, чтобы поговорить с Уолтером. Пожелать ему удачи…

— Я и так желаю ему удачи. Серьезно.

— Но для него будет очень важно, если вы поздравите его с приобретением титула. Вы знаете, ведь его так никто и не поздравил. Никто — за исключением членов семьи. А что? — Она звонко рассмеялась и шутливо толкнула его локтем: — Просто все подумают, что вы полопались от зависти и даже разговаривать с ним не хотите! А я уверена , что это не так!

И просияла — ни дать ни взять Элеонора Рузвельт во время предвыборной кампании.

Внезапно Линкольна осенило: миссис Ниббетт — да, скорее всего, и прочие Ниббетты — так и не поняла, что Клайв всех надул. Но ведь тогда они все были в баре…

Он пробормотал:

— Боюсь, что Клайв был… э-э… недостаточно честен.

Она игриво шлепнула его по руке: