Рассел Джеймс - Назовите как хотите

Паттерсон кивнул:

— Логично. Ну, еще накраситься, то да се.

— А ты что — красишься?

— Да нет — я про женщин. Потому Стречи и задерживается.

Паттерсон покосился на Микки:

— Вы что-то от меня скрываете?

Микки улыбнулся:

— А зачем? Чтобы смыться, мне достаточно щелкнуть тебя по носу.

Паттерсон сердито посмотрел на него. Стречи они дожидались в молчании. Когда она наконец появилась, сказала:

— Давайте поищем такси.

Они вышли на улицу — в серый шотландский день. Стречи сказала Паттерсону, что он может выбрать «любое» такси. Но Паттерсон тоже был городским жителем:

— Надо выбрать первое в очереди.

— Нам оно понадобится почти на весь день. Почему бы вам не договориться об оплате?

— Целый день?

— На пару часов точно. Так что договаривайтесь на полдня. Речь идет о деньгах вашего босса.

Паттерсон выругался и направился к ближайшему такси. Просунув голову в окно, он принялся яростно торговаться. Но таксист — истинный уроженец Глазго — оказался отнюдь не из робких и сумел дать ему достойный отпор. Он откинулся на своем сиденье, долго рассматривал неприятного англичашку, и, в конце концов, буркнул какую-то сумму на трудноразбираемом местном диалекте. Паттерсон поморщился — он решил поморщиться вне зависимости от суммы, которую назовет таксист, — и провозгласил:

— Двадцать фунтов за час.

Тот рассмеялся ему в лицо.

Паттерсон сказал:

— Двадцать пять всего — но не больше.

— Слышь, Джимми… — начал таксист.

К тому времени, когда они столковались о цене, Паттерсон начал сожалеть о том, что попытался сэкономить деньги Фрэнки. Он неохотно согласился и обернулся. А Микки и Стречи и след простыл.

Часам к пяти Линкольн почувствовал заряд оптимизма. А заодно и голод. Отказавшись от вполне сносного обеда в «Холидей Инн», он поехал в бристольский аэропорт и заказал там кофе и бисквит. Что было ошибкой. Сэндвич он не стал заказывать намеренно, памятуя о том, что англичане не умеют делать сэндвичей — но уж бисквит-то они могут сделать бисквитом? Ничего подобного — это была та же самая оладья. Другой формы, правда, — но такая же мягкая. И безвкусная — под стать английским сэндвичам.

Он уселся в зале ожидания и принялся облизывать пальцы — и то вкуснее здешних бисквитов — и озираться в поисках уборной. Перед полетом надо бы. Найдя искомое помещение, он отправился туда — когда вдруг его нагнал Фрэнки ди Стефано. Они уставились друг на друга:

— Ты направлялся в Шотландию?

— Нет, в сортир.

— Я поехал по одной дороге, а ты — по другой, верно? — Фрэнки злорадно ухмылялся. — Вот это совпадение — или нет?

Линкольн помахал у него перед носом липкими от сахарной пудры пальцами:

— Я руки помыть.

Фрэнки подошел к нему:

— Ты меня избегаешь, Линкольн?

— Пошли со мной, если хочешь.

— Липкие пальчики, говоришь? — Они протиснулись в дверь. — Ты — темная лошадка, Линкольн, и я всегда это знал. Что еще прилипло к твоим липким пальчикам?

Линкольн прошествовал к ближайшей раковине:

— Можешь посмотреть, как я буду мыть руки.

— Зачем тебе в Шотландию?

Линкольн продолжал мыть руки:

— Искать свою жену. А тебе туда зачем?

— Ну же, Линкольн, прекрати валять дурака.

Теперь Линкольн сушил руки под струей горячего воздуха.

— Полагаю, чтобы найти Клайва.

— А ты ищешь Глорию. Может, сэкономим на такси?

Машину вела Стречи, поскольку именно она взяла ее напрокат. Они с Микки направлялись на север, и чем дальше на север они уезжали, тем пустыннее и отчетливее становились дороги. Киркинтиллох, объяснила она Микки, это всего лишь удобное местечко в стороне от основной дороги, а, согласно адресу, который дал Джереми, их путь лежал в Кэмпси-Феллс — Богом забытое место, в котором, как нетрудно догадаться, не было даже банка.

— Замок Клэхан, — проговорил Микки. — Поди, развалины какие-нибудь?

— Джереми сказал — развал юха. Но не развал ины .

— Ты же знаешь этих агентов — вечно они приукрашивают. Тем не менее это замок.

— А вот тут позволь усомниться. Многие большие особняки именуют себя «замками».

— Хорошо. Пусть будет особняк.

— Ты же видел факс.

Он принялся рассматривать означенный документ:

— Так… «расположен на замечательной удобной возвышенности», то есть, попросту, на холме. «Окружен шестью акрами густой растительности» — должно быть, имеется в виду запущенный сад или неухоженный парк. «Постройка датируется 1791 годом и выполнена в традиционном стиле шотландских замков — с круглой башней и покатой остроконечной крышей». Семьсот девяносто первый год — не поздновато ли для замка?