Ричард Дейч - Карта монаха

— Его зовут Илья Речин, он бывший сотрудник КГБ. — Фетисов уперся взглядом своего здорового глаза в лицо Майкла. — Именно он похитил Женевьеву; он опасен — опасней не бывает.

— В котором часу теперь планируется демонстрация? — спросил Майкл, готовясь перестраиваться на ходу.

— В семь утра.

— В семь? Тогда нам не хватит времени, — взорвался Майкл. — Я положил пять часов, чтобы добыть шкатулку, и пять на спасение Женевьевы.

— Ты утверждал, что считаешь часы ультраконсервативно; разве у нас не остается времени для неожиданностей? — спросил Буш.

— Мой расчет оставляет место для ошибки, для непредвиденных обстоятельств. Ведь неизвестно, с чем нам придется столкнуться, когда мы нырнем за шкатулкой. Тебе не хуже меня известно, что подводное плавание в этих местах — рискованное занятие, и оно будет таковым еще до того, как мы разыщем комнату со шкатулкой.

— Так может, нам сначала отправиться за Женевьевой?

— Если мы сначала вызволим ее, то до шкатулки нам уж точно не добраться, потому что нам на хвост сядет половина русской армии; тогда умрет мой отец. Если же мы сначала добудем шкатулку, то тогда нам не успеть к началу операции, и Женевьева… — Майкл словно видел, как рушится весь его тщательно разработанный план. — У нас ничего не получится.

Фетисов молча подошел к окну.

— Если мы отправимся прямо сейчас… — задумчиво произнес Буш, опускаясь на диван.

— Нет. — Майкл в отчаянии покачал головой. — За восемь часов нам не справиться.

— А что, если сделать одновременно оба дела? — вступила в разговор Сьюзен. — Если действовать в двух направлениях в одно и то же время, то времени хватит.

— Не получится. Я не могу нырять в одиночку, и, чтобы спасти Женевьеву, тоже нужны двое.

— Ты меня не слушаешь, — покачала головой Сьюзен.

— Я не в состоянии быть в двух местах одновременно.

— И не надо. Николай и Поль отправятся за Женевьевой. — Сьюзен помедлила, прежде чем продолжить. — А шкатулку добудем мы с тобой.

— И речи быть не может. — Майкл заходил по комнате, пытаясь собраться с мыслями.

Он бросил взгляд в окно, но ему показалось, высотные контуры Кремля насмехаются над его бессилием.

— Если отправиться прямо сейчас, то времени хватит, — медленно произнесла Сьюзен.

Майкл взглянул на нее, как на сумасшедшую.

— Ты бы решилась послать меня на заседание суда, чтобы я там кого-нибудь защищал? — Ответ Майклу не требовался. — Нет, потому что у меня нет ни соответствующего образования, ни опыта.

— Это совсем другое дело.

— Ничуть! — отрезал Майкл. — Разве что на судебном заседании несколько ниже риск погибнуть.

— Я умею нырять, а плаваю я так, что тебе о таком не приходится и мечтать; поэтому тебе лучше прекратить строить из себя единственного аса и согласиться на мою помощь. — Сьюзен обратилась к Фетисову. — Правильно? Как вы думаете, вместе с Полем вы ведь справитесь?

Фетисов не ответил, лишь продолжал смотреть в окно.

Вновь повернувшись к Майклу, Сьюзен заговорила умоляюще:

— Если ты не согласишься, Стефан погибнет.

Слова ее эхом отдавались в ушах Майкла. Он прекрасно понимал, что отца ему не спасти, если не спасти сперва Женевьеву и не добыть шкатулку; только тогда у него будут козыри для торговли с Джулианом.

— Мы справимся, — порывисто произнес Николай, отворачиваясь от окна. — Ради моей племянницы.

Буш встал, шагнул к Майклу и, взяв его за локоть, отвел в сторону.

— Как мне ни претит признавать это… но она права.

— Да нет, она…

— Майкл, речь идет о твоем отце. У нас есть одна-единственная попытка. Если ты не согласишься, то не пройдет и восьми часов, как они разрежут Женевьеву. — Глядя другу прямо в глаза, Буш заговорил очень тихо: — Каждая секунда отсрочки… Я не вижу другого способа.

В эти мгновения, когда надежда на спасение отца стремительно таяла, фотография родителей в кармане Майкла, казалось, делалась все тяжелее. И затем, словно из ниоткуда, Майкл услышал голос Мэри, произносящий слова из письма:

«.. Я прошу, чтобы ты сделал это не для себя, а ради меня. Я хочу, чтобы ты нашел своих настоящих родителей. Это моя последняя просьба. Я прошу тебя сделать это, потому что только тогда обрету покой, когда буду знать, что ты не один в этом мире. Семья делает нас целостными, она одна способна заполнить пустоту, образовавшуюся в сердце, и вновь подарить надежду, которая кажется навсегда утраченной».

Джулиан Зивера восседал во главе изысканно накрытого обеденного стола. Через открытые стеклянные створчатые двери проникал прохладный морской бриз, колыхая поднятые шторы. Океан озаряли прощальные лучи летнего солнца, окрашивая вечереющее небо в розовый цвет. На тарелке перед Джулианом лежала жареная утка с гарниром из свежих овощей; в поднятой руке он держал хрустальный бокал с шампанским.