Ричард Дейч - Карта монаха

Миновав несколько камер, они оказались перед открытым лифтом. У дверей застыли два охранника, держа винтовки по диагонали перед грудью и глядя прямо перед собой. Не произнося ни слова, Речин втолкнул Майкла в кабину и нажал кнопку. Все это время Майкл не поднимал головы, но при этом все запоминал: ширину и высоту коридора с камерами, рост охранников, какого образца их винтовки. Кнопки этажей в лифтах обозначались арабскими цифрами, числом восемь, соответствуя, как рассудил Майкл, подземным этажам. Поднявшись на три уровня, они оказались в ярко освещенном, агрессивно-белом коридоре с выходящими в него конференц-залами и офисами. Русский завел Майкла в кабинет, заполненный мониторами безопасности, компьютерами и прочим электронным оборудованием. Майкл отметил про себя, что, не считая двух охранников у лифта, им не встретилось ни души.

Толкнув Майкла на деревянное кресло с прямой спинкой, Речин быстро приковал его наручниками к прочным дубовым подлокотникам. Перед креслом стоял телевизор со снежным шумом на экране. Речин нажал кнопку, и перед ними ожили образы кровавой бойни. Врачей, мужчин и женщин в белых халатах и хирургических перчатках, расстреливали. Тела, изрешеченные пулями, подскакивали и корчились в предсмертных конвульсиях. Хотя звук был отключен, Майкл представлял себе, как люди должны были кричать. Стрелял один человек, каждый выстрел сопровождался вспышкой, и его револьвер подпрыгивал. Майкла едва не вывернуло при виде этой бесчеловечной бойни, в которой гибли невинные. Не было необходимости видеть лицо убийцы, чтобы понять, кто это: Николай Фетисов.

— Это не я, — произнес Майкл.

Речин вырос прямо перед Майклом, буравя его холодным взглядом. Склонив голову набок, русский извлек из кармана нож и зажигалку.

— Не спорю, курок, вероятно, спускал не ты. Но это не снимает вины с тебя.

— Ты не понимаешь, — возразил Майкл.

— Я понимаю больше, чем ты думаешь.

Речин щелкнул другим выключателем, и изображение на экране резко сменилось.

Майкл похолодел, увидев Кремль снаружи, черный ЗИЛ с включенным мотором у ворот, себя самого на месте водителя. Речин приостановил проигрывание.

— Я понимаю, как велика ценность жизни. И сейчас продемонстрирую тебе это.

Щелкнув зажигалкой, Речин поднес ее к лезвию ножа. То приближая язычок пламени к металлу, то отдаляя от него, он раскалил лезвие докрасна. Майкл вглядывался в русского, пытаясь обнаружить хотя бы искру милосердия, намек на сострадание, но напрасно. Перед ним был человек, лишившийся надежды, в сердце у него не осталось любви, ее место заняло желание мстить.

— Видишь ли, человек начинает говорить тогда, когда не в силах терпеть, не может больше выносить пытку, — бесстрастно произнес Речин. — Но некоторые, и, подозреваю, ты как раз принадлежишь к этой категории, терпят боль до тех пор, пока она их не убьет.

Воздух вокруг лезвия завибрировал от жара, и Речин сунул зажигалку в карман. Подержав раскаленное лезвие перед глазами Майкла, он сильно сжал рукоятку и с размаху нанес удар. Лезвие вонзилось в деревянное сиденье между бедрами Майкла, в нескольких дюймах от паха. Ни один мускул не дрогнул на лице Сент-Пьера, он не сморгнул и не отвел взгляда, а продолжал все так же прямо смотреть Речину в глаза.

Рывком задрав рукав рубашки Майкла, Речин железной хваткой обхватил голое предплечье. От сиденья поднимался запах паленой древесины, по воздуху плыли дымные колечки. Вцепившись в рукоятку, Речин выдернул из стула все еще раскаленное лезвие.

Противники смотрели друг другу в глаза. Скрывая страх, Майкл старался сохранить выдержку. Он знал, что сейчас произойдет, и пытался внутренне отстраниться, абстрагироваться от неминуемого.

Речин поднес нож ближе, так что теперь тот находился в нескольких дюймах от обнаженной руки Майкла. Майкл уже чувствовал жар, исходящий от лезвия. Не моргая, они смотрели друг другу в глаза. А затем Речин, без предупреждения, положил лезвие на предплечье пленника.

Майкл погрузился внутрь себя, загоняя боль в дальний угол подсознания. Он слышал, как зашипела кожа, чувствовал запах горящей плоти, но отказывался отдаваться муке, не желал пасовать перед этим человеком.

И так же неожиданно Речин отнял лезвие.

— Но пытка не обязательно должна быть физической, — произнес Речин со своим едва заметным русским акцентом.

Положив нож на стол, он нашел еще одно кресло, подкатил его и установил прямо напротив Майкла. Затем пристегнул к подлокотникам пару наручников, после чего вернулся к видеоплееру и нажал кнопку воспроизведения. Вместо ЗИЛа на экране появилась картина, которая впечаталась Майклу в душу и наполнила ее болью и ужасом. Это было гораздо хуже раскаленного лезвия, даже хуже, чем если бы Речин вонзил нож ему в сердце. Майкл увидел Сьюзен, как она дотрагивается до его щеки, на заднем сиденье ЗИЛа у ворот Кремля.