Джойс Оутс - Одержимые

Его неуверенная улыбка обнажала крепкие влажные зубы.

Сегодня господин Старр был без головного убора, и его тонкие, блестящие, невозможно-серебристые волосы взъерошил ветер. На нем была простая, не поддающаяся описанию одежда: рубашка слишком велика, жакет цвета хаки с засученными рукавами. Наконец Сибил могла разглядеть сквозь темные стекла очков его глаза. Они были маленькие, глубоко посаженные, умные, блестящие, под глазами мешки и тени, словно синяки.

Сибил содрогнулась, прямо глядя в его глаза, как в чужую душу, когда она не ждет этого.

Сибил глотнула и медленно произнесла:

— Моя мама… не живая.

Странный способ говорить! Почему не сказать прямо, нормальными словами: моя мама умерла.

Долгие тяжелые минуты. Слова Сибил повисли в воздухе, как будто господин Старр, обескураженный своей собственной ошибкой, не хотел слышать.

Извиняясь, он быстро сказал:

— О, понимаю, очень сожалею.

Сибил позировала на солнце. Очарованная его лучами, прибоем, голосом господина Старра, теперь она словно очнулась ото сна, о котором не подозревала. Она почувствовала, будто до нее дотронулись, толкнули и разбудили. Она видела перевернутый рисунок господина Старра, который он сделал с нее, видела его уголь, застывший над бумагой в позе досады. Она засмеялась, вытерла глаза и добавила:

— Это случилось очень давно. Я об этом не думаю, на самом деле.

Выражение лица господина Старра было усталое и вопросительное. Он поинтересовался:

— Значит… вы… живете… с отцом?

Слова, казалось, произносились насильно.

— Нет. И мне не хочется больше говорить об этом, господин Старр, если вы не против.

Сибил говорила с мольбой, но с решительной интонацией.

— Тогда не будем! Не будем! Конечно нет! — быстро согласился господин Старр и снова набросился на рисование, его лицо исказилось от сосредоточенности.

Таким образом, остаток сеанса прошел в молчании.

Снова, как только Сибил проявила признаки беспокойства, господин Старр объявил, что готов закончить сеанс, он не хотел изнурять ее или себя.

Сибил потерла шею, которая слегка болела, вытянула руки и ноги. Кожа у нее не то обгорала, не то обветрилась, а глаза резало, будто она смотрела прямо на солнце. Или она плакала? Она не могла вспомнить.

И теперь господин Старр заплатил Сибил наличными из лайкового бумажника, набитого купюрами. Когда он отдавал деньги Сибил, рука его заметно дрожала. (Сибил смущенно сложила деньги и быстро сунула их прямо в карман. Позднее, дома, она обнаружила, что господин Старр дал ей на десять долларов больше: премия за то, что она чуть не расплакалась?) Хотя было ясно, что Сибил желала поскорее уйти, господин Старр шел рядом с ней по спуску в сторону бульвара, хромая, опираясь на трость, но не отставая. Он спросил Сибил, конечно, он назвал ее Блейк:

— Дорогая Блейк, не хотели бы вы зайти со мною в кафе неподалеку? — А когда Сибил отказалась, он промямлил: — Да, да, я понимаю… я полагаю…

Потом он спросил, придет ли Сибил на следующий день, а когда Сибил не сказала нет, добавил, что, если она придет, он хотел бы увеличить ее почасовую оплату в обмен на согласие слегка изменить манеру позирования.

— Позировать немного иначе, здесь, в парке, или, может, внизу на берегу, днем конечно, как всегда, и все же иначе… — Господин Старр нервно помолчал, подбирая правильное слово. — Экспериментально.

С сомнением Сибил спросила:

— Экспериментально?..

— Я готов увеличить плату, Блейк, вполовину.

— Какого сорта эксперимент?

— Эмоции.

— Что?

— Эмоции. Воспоминания. Внутреннее состояние.

Когда они вышли из парка и, вероятно, их могли видеть, Сибил начала беспокойно оглядываться. Ей не хотелось, чтобы их видел кто-нибудь из школы или друзья тети. Разговаривая, господин Старр жестикулировал и казался возбужденным более обычного.

— Внутреннее состояние — то, что скрыто от глаз. Я расскажу вам все очень подробно завтра, Блейк, — сказал он. — Вы придете завтра?

— Я не знаю, господин Старр, — прошептала Сибил.

— О, но вы должны! Пожалуйста.

Сибил чувствовала симпатию к господину Старру, правда, немного стеснялась его. Он был добр, обходителен, вежлив и, конечно, очень щедр. Она не могла представить его жизнь иначе как жизнь одинокого эксцентричного человека, без друзей. Хотя, размышляла Сибил, не преувеличивала ли она его эксцентричность? Что бы сказал сторонний наблюдатель, глядя на высокую хромую фигуру, трость, байковую сумку, начищенные черные кожаные ботинки, которые напоминали ей похороны, тонкие красивые серебряные волосы, темные очки, сверкавшие на солнце?.. Примет ли такой наблюдатель их всерьез, увидев Сибил Блейк и господина Старра вместе?