Джойс Оутс - Одержимые

Они не взяли меня на похороны, сказали, что меня это испугает. Хотя гроб был закрытый.

Говорят, что когда взрослеешь, то помнишь давние события лучше тех, что случились недавно, и теперь я обнаружила, что это так.

Например, я не помню, когда купила эту тетрадь в универсальном магазине Вулфорда — было ли это на прошлой неделе, или в прошлом месяце, или просто несколько дней назад. Не помню, почему начала писать, с какой целью. Но помню, как Мэри Лу наклонилась и прошептала мне в ухо те слова. И помню, как ее мама, спустя несколько дней, в неурочное время зашла к нам спросить, не видела ли я Мэри Лу в тот день. Помню, что у меня было в тарелке: пюре в виде маленького могильного холмика. Помню голос Мэри Лу, когда она звала меня, стоя у дороги, сложив ладони рупором, за что мама ее не любила. Это была манера никчемных людей.

— Лисса! — звала Мэри Лу, а я отзывалась.

— О'кей, я иду!

В некотором царстве, в некотором государстве…

Много лет тому назад маленькой девочке подарили на ее четвертый день рождения старинный кукольный домик необычайной красоты, причудливости и удивительного размера, ибо он выглядел таким большим, что, казалось, в нем мог разместиться ребенок.

Говорили, что кукольный домик был построен почти сто лет тому назад дальним родственником матери маленькой девочки. В семье он переходил от поколения к поколению и все еще был в отличном состоянии: с высокой двускатной крышей, множеством высоких узких окон, с настоящими стеклами и темно-зелеными ставнями, которые закрывались, с тремя каминами из камня, игрушечными фонарями и игрушечным цоколем (белым), с верандой, которая почти окружала весь дом, цветными витражами на входной двери и на лестничной площадке первого этажа, вдобавок в домике был купол, который чудесно поднимался. В главной спальне стояла кровать с балдахином в белых кисейных оборках и рюшах, на большинстве подоконников расположились маленькие цветочные ящички, мебель, конечно викторианская, была вся без исключения роскошной, сделанной с невероятной тщательностью и любовью. Абажуры были украшены миниатюрной позолоченной бахромой. Стояла там и изумительная старинная ванна на львиных ножках, и почти в каждой комнате висела люстра. Впервые увидев кукольный домик утром своего дня рождения, маленькая девочка была так изумлена, что не могла говорить, потому что подарок был неожиданный и сверхъестественно «реальный». Это был подарок со значением. Он должен был остаться хорошей памятью о ее детстве.

У Флоренс было несколько кукол, которые не могли все вместе уместиться в кукольном домике, потому что они были достаточно большими. Девочка подносила их близко к домику с открытой стороны и играла с ними. Она хлопотала над ними, шептала им что-то, ругала их и придумывала для них различные роли. Однажды из ниоткуда явилось имя Бартоломео — имя семьи, которой принадлежал кукольный домик. «Откуда ты взяла это имя?» — спрашивали ее родители, и Флоренс отвечала, что это были люди, которые жили в домике. Да, но они настаивали: «Откуда ты взяла это имя?»

Ребенок, смущенный и немного раздраженный, указал молча на кукол.

Одна кукла была девочка с белокурыми локонами и голубыми, почти круглыми глазами в густых ресницах, другая кукла была рыжим, веснушчатым мальчиком в хлопчатобумажном комбинезоне и клетчатой рубашке. Они брат и сестра. Еще была кукла-женщина, возможно мама, у которой были яркие красные губы, она носила шляпку, искусно сделанную из серо-голубых перьев. Был даже младенец, сделанный из нежнейшей резины, лысенький и невыразительный, и слишком большой, по сравнению с другими куклами. И вдобавок был спаниель, почти девяти дюймов в длину, с большими карими глазами и веселым вздернутым хвостиком.

Каждая кукла была поочередно любимицей Флоренс. Были дни, когда она предпочитала девочку-блондинку, чьи глазки моргали, а кожа была цвета нежного бледного персика. Бывали дни, когда она любила одного рыжеволосого мальчика. Порой она оставляла все куклы и играла только со спаниелем, который был достаточно мал и прекрасно умещался в большинстве комнат домика.

Иногда Флоренс раздевала кукол и мыла их маленькой мочалкой. Какие странные были они без одежды!.. Тела у них блестящие, гладкие и никакие. У них не было ничего секретного и постыдного, никаких неровностей, где бы могла собраться грязь — совершенно простые. Их лица всегда были невозмутимы. Спокойные, бесстрашные, пристальные глаза, которые не реагировали на резкие слова и шлепки. Но Флоренс очень любила своих кукол и редко их наказывала. Сокровищем ее был, конечно, кукольный домик, с его покатой викторианской крышей, мишурной отделкой, множеством окон и этой замечательной верандой, на которой стояли маленькие деревянные кресла-качалки, каждое со своей крошечной подушечкой.