Дин Кунц - Безжалостный

По дороге проехал автомобиль. Мы услышали шум, увидели свет фар. Туман не позволял определить тип автомобиля, марку и модель.

В сумеречном свете, под нависшими и давящими на нас ста фатомами [33]угрозы, мы зашагали по лугу. Я видел себя аквалангистом, погружающимся к затонувшему кораблю, в надежде отыскать что-то ценное.

Из тумана появился дом, красивый викторианский особняк, окруженный верандой. Гараж построили отдельно.

Я уже собрался разбить окно, но Пенни остановила меня.

– Лучше постучи.

– Если здесь кто-то и есть, так только призраки.

– На всякий случай… постучи.

Мы поднялись на крыльцо. Я нашел кнопку звонка, позвонил.

И когда уже собрался отвернуться от двери, свет вспыхнул за занавесками, закрывавшими длинные узкие окна по обе стороны двери.

Дверь открыл мужчина лет шестидесяти, выглядывавший так, словно среди его предков была охотничья собака. Под большими и грустными глазами висели мешки, кожи с которых хватило бы на пару перчаток. Обвисала кожа и на челюсти, ее складки на шее и сутулая спина мужчины говорили о возрасте и усталости. Но он все равно оставался здоровяком с сильными руками. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что в драке это серьезный противник.

– Чем могу вам помочь? – спросил он.

Уверовав, что дом пуст, я не приготовил истории на случай, если кто-то откроет дверь.

И тут же услышал свой голос:

– Доброе утро, сэр. Если у вас есть время, мы бы хотели посидеть и поговорить с вами об Иисусе.

– Что же, сынок, – ответил он, – я восхищаюсь, что вы распространяете Его слово, но я хожу в одну церковь тридцать лет и не хочу ничего менять.

Я знал, что хорошие евангелисты, которые ходят от двери к двери, так легко не сдаются, но понятия не имел, что еще сказать, поэтому улыбнулся, кивнул и прошелся языком по рту, в надежде отыскать какие-нибудь слова.

– Извините, сэр, не вы ли шериф Уолберт? – прозвучал голос Пенни.

– Был им, мэм. Теперь я просто Уолберт, и зовут меня Трумэн.

– С вами они поступили неправильно, – добавила Пенни.

– Что ж, мэм, многое из того, что одни люди делают другим, неправильно, и со мной обошлись не так уж плохо, как с некоторыми.

Совершенно дезориентированный, я улыбнулся Пенни, как, по моему разумению, евангелист, который ходит от двери к двери, мог бы улыбнуться жене, когда хотел знать, а о чем она, черт побери, говорит.

Пенни повернулась ко мне.

– Мои поиски в Интернете. Мистер Уолберт был шерифом, когда Том… когда все это здесь произошло. Он едва начал расследование, как округ уволил его, сославшись на достижение им предельного возраста, шестидесяти двух лет.

– Шериф, который избирался до меня, ушел на пенсию в семьдесят два года, – пояснил Уолберт. – Об этой норме никто никогда не вспоминал. Если на то пошло, уж простите мой цинизм, я не уверен, что она существовала ранее.

Понимая, что Уолберт может стать союзником, я решил прощупать его позицию:

– Это ужасно, то, что сделал Томас Лэндалф.

– Я бы сказал, это ужасно, кто бы это ни сделал.

– Но убить жену и дочь, – в моем голосе слышалось отвращение.

– В заповедях сказано: «Не убий». И Моисей не делил убийства на категории, какие хуже других. Если вы собираетесь ходить от двери к двери со словом Иисуса, мистер Гринвич, вы должны ознакомиться с материалом.

Я поморщился, услышав свою фамилию, повернулся к Пенни.

– Это все волосы. Мне следовало надеть шляпу.

– Шериф, – она пропустила мои слова мимо ушей, – думаю, мы все знаем, что Том Лэндалф никого не убивал и не совершал самоубийства. Ваше присутствие здесь позволяет надеяться, что мы можем обменяться информацией.

– Вам лучше зайти, – Уолберт отступил на шаг.

Пенни и я сами привели Майло в дом убийств, причем не только тех, что принадлежали прошлому.

Мне и Пенни Трумэн Уолберт налил по кружке крепчайшего кофе.

– Я прочитал ваши книги, мистер Гринвич, потому что их рекомендовал Том, и он был прав. – Бывший шериф повернулся к Майло. – Мистер Великан, я могу предложить вам колу или апельсиновый сок.

Майло совершенно не обиделся, наоборот, новое имя ему понравилось, и он попросил сок.

– Роберта Карильо, она занимается продажей этого дома, разрешила мне пожить здесь месяц-другой, – пояснил Уолберт. – Все равно никто не спешит с покупкой. Не то чтобы я хотел здесь жить. Но, возможно, живя здесь, я что-то с чем-то свяжу или найду то, что ранее упустил. Том, Джанет, Мелани, они мне были как родные. У копа толстая шкура, но тут меня проняло.