Дин Кунц - Безжалостный

Хотя ворота уже поднялись и выезду из гаража ничто не мешало, я порадовался тому, что машину поведет она. Два обстоятельства (у внедорожника была задняя передача, и глухая сторона гаража оставалась целой и невредимой все то время, что мы прожили в этом доме) указывали, что не стоит мне искушать судьбу и садиться за руль.

Майло хотел ехать на переднем сиденье и добился своего, пусть и разделив это место со мной. Он сидел у меня на коленях, и я обнимал его обеими руками.

– Не волнуйся, – успокоил мальчик кролика, которого прижимал к груди. – Папуля не допустит, чтобы с нами случилось что-нибудь плохое.

Гении, даже шестилетние вундеркинды, не верят, что игрушки живые. Майло говорил не с кроликом. Он успокаивал себя.

Я оставил ключ в замке зажигания. Когда Пенни повернула его, двигатель кашлянул, кашлянул, застонал.

Она посмотрела на меня, я – на нее. И без всякой телепатии прочитали мысль друг друга: Ваксс вывел из строя двигатель.

Этот коренастый, с галстуком-бабочкой, с кожаными заплатами на рукавах пиджака, потягивающий белое вино, много о себе возомнивший, с толстой шеей, широкозадый интеллектуальный самозванец находился в нашем доме, должно быть, с полуночи, закладывая взрывчатку и выводя из строя автомобили, прежде чем вошел в нашу спальню в начале пятого и принялся пытать нас «Тазером».

Но в этот раз мы, однако, переоценили злодейство Ваксса. С третьей попытки Пенни двигатель «Эксплорера», взревев, завелся.

Вжимаясь в спинку сиденья, упираясь ногами в пол, я прижал к себе Майло, ожидая, что мы вылетим из гаража, как снаряд – из пушечного ствола, ускоряемые взрывной волной, в окружении обломков.

Но Пенни промчала всю подъездную дорожку, чуть притормозила у выезда на улицу, повернула налево. По случаю раннего часа других машин на улице не было. Пенни проехала полквартала, прежде чем сняла ногу с педали газа и свернула к тротуару.

С того самого момента, как мы покинули гараж, я оглядывался по сторонам, ожидая увидеть Ваксса в припаркованном автомобиле или стоящим где-то на улице, откуда он мог все видеть. Но, похоже, критик отказался от места в первом ряду.

Пенни посмотрела на меня. Я кивнул. Она развернулась, и мы поехали обратно.

Наверное, повели себя, как мазохисты, но не могли поступить иначе.

Через ветровое стекло смотрели на самый первый принадлежащий нам дом. Крыша из шиферной плитки, каменные, оштукатуренные стены. Красивый и уютный.

Этот дом подарил нам много смеха и любви. Здесь мы зачали Майло. В этих стенах из пары превратились в семью, к чему мы с Пенни стремились больше всего, продолжали стремиться, никогда бы не отказались от этой цели.

Первый взрыв потряс улицу, качнул «Эксплорер», разнес один угол нашего дома, в воздух взлетели шиферные плитки, осколки стекол, куски штукатурки.

И не успели они опуститься на землю, как второй взрыв тряхнул весь дом, выбив все стекла в окнах первого этажа. Печная труба завалилась во двор, стены гаража сложились.

Взрывы, казалось, рвались и у меня внутри: рушились мои представления о месте, которое я занимал в этом мире, о социальном порядке и просто о справедливости, не оставалось камня на камне от моего видения будущего.

Третий взрыв последовал, возможно, через три секунды, не такой громкий и резкий, как первые два, но куда более разрушительный. Бухнуло так, будто сатана зажег горелку на самой большой газовой печи ада. Дом словно раздулся, приподнялся, а потом сжался, мгновенно поглощенный языками пламени, скорее синими, чем желтыми, без единого оранжевого мазка, и языки эти, длинные и ненасытные, жадно лизнули широкие кроны сорокафутовых финиковых пальм, которые росли у дома.

Прежде чем соседи высыпали на улицу, Пенни придавила педаль газа, и мы укатили прочь.

Я видел слезы, стоящие у нее в глазах, сам я, возможно, плакал и ругался про себя, но молчал, как молчала и она.

Мы проехали с квартал, прежде чем Майло, прижавшийся к моей груди, спросил дрожащим голосом:

– Мы же не сами взорвали наш дом?

– Нет, мы не взрывали, – ответил я.

– Кто его взорвал?

– Человек, с которым я обязательно об этом поговорю, – ответила Пенни.

– Очень плохой человек, – добавил я.

– Думаю, я его знаю, – сказал Майло.

– Думаю, знаешь.

– Мне, действительно, нравился наш дом, – продолжил он. – А теперь все наши вещи сгорели.

– Не все, – возразил я. – По меньшей мере, три тонны мы загрузили в «Эксплорер».