Дэвид Тейлор - Тайны Истон-Холла

— Ну как, Эстер, нравится тебе у нас?

— Жаловаться не на что, мистер Рэнделл.

— Другая бы на твоем месте была недовольна — делать-то чужую работу приходится. Это уж как пить дать. А скажи-ка мне, Эстер, в доме у тебя обряды соблюдаются?

Хоть девушка и испытывала трепет перед мистером Рэнделлом, считая его вторым, после хозяина, авторитетом в доме, сталкивалась с ним редко. В общем-то он представлялся ей неприветливым, а то и сварливым старикашкой, отличающимся от всех остальных церковным рвением. Но сейчас, глядя, как он сидит в кресле в окружении предметов, обычных для буфетной — владений дворецкого, Эстер вдруг почувствовала, что благодарна ему за этот вопрос.

— Отец всю жизнь ходил в церковь. Хоть мать и подсмеивалась над ним. Он давно уже умер.

— Да? Всегда находятся те, кто насмехается над истинно верующими. Я не про твою мать, Эстер, я вообще.

После этого разговора мистер Рэнделл любезно переложил некоторые ее прежние обязанности на плечи Маргарет Лейн и стал иногда приглашать Эстер на бокал мадейры в помещения, «специально предназначенные для благородных дам». Девушке же было приятно, что у нее появилась возможность поговорить об отце и старых временах в Линне.

Наконец настал день, когда пожитки Уильяма сложили перед парадной дверью в холле, а снаружи стоял фургон, чтобы доставить его на станцию. Вид перевязанного бечевкой крест-накрест дорожного сундука с аккуратной стопкой одежды на крышке задел Эстер до глубины души: она вспомнила день своего приезда в Истон-Холл и совместную с Уильямом прогулку в тени деревьев. Тогда было лето, сейчас — вторая половина декабря, день сумрачный, над пригнувшимися к земле деревьями нависли тучи, а в доме и вокруг него царит атмосфера какого-то непокоя, словно не люди в нем живут, а тени, а в окна и двери стучат невидимые руки. В то утро целый час, пока сундук стоял в холле, а возница, натянув на голову капюшон, стоически ожидал под дождем, Эстер тщетно пыталась разыскать Уильяма. Она даже отважилась заглянуть к нему в комнату, расположенную на самом верху, под крышей. Дверь была распахнута, постель убрана, и единственное, что здесь напоминало о его присутствии, — несколько скрученных листиков табака и огарок свечи на тумбочке у кровати. Спустившись вниз, Эстер столкнулась в холле с мистером Рэнделлом, под мышкой у него была зажата газета, которую он нес хозяину.

— «Удалитесь от меня все, делающие беззаконие, ибо услышал Господь голос плача моего, услышал Господь моление мое; Господь примет молитву мою. Да будут постыжены и жестоко поражены все враги мои; да возвратятся и постыдятся мгновенно». Ты знаешь этот псалом, Эстер?

— Нет, мистер Рэнделл, но непременно как-нибудь прочитаю.

В помещении для слуг чувствовалась напряженная атмосфера. Миссис Финни пребывала в мрачном настроении — из прачечной куда-то пропала простыня. Маргарет Лейн уронила супницу и получила приличную нахлобучку от миссис Уэйтс.

— Ну что за народ пошел! — бушевала она. — Сара Паркер все еще валяется в постели и пальцем не желает пошевелить, Эстер места себе не находит — и все из-за какого-то молодого олуха, которому уж полгода как здесь не место. А Маргарет Лейн обращается с хозяйской посудой, словно это кегли какие-то.

— Извините, миссис Уэйтс, честное слово, я же не нарочно, — прорыдала Маргарет, которая всегда видела в кухарке главную свою опору в доме.

— Дура ты, — заявила миссис Уэйтс, — тебе следовало бы убраться отсюда и выйти за кого-нибудь замуж, вот тогда бы и била мужнину посуду и его, а не хозяина, оставляла без ужина.

И тут Эстер стало жалко миссис Уэйтс — эту женщину с восковым цветом лица, трясущимися руками и редкими седыми волосами: она-то уж точно никогда больше не выйдет замуж.

Под конец, почти утратив всякую надежду, Эстер все же встретила Уильяма — прямо посреди огорода, когда тот возвращался из домика егеря. Ливрею лакея он сменил на поношенный черный костюм и старый котелок.

— А, это ты Эстер, — остановился Уильям, от которого не ускользнуло печальное выражение лица девушки. — Ты ведь не думала, будто я уеду не попрощавшись?

— Даже не знаю, что и думать.

— Да нет, все не так, как тебе кажется. Я по-прежнему служу у мистера Дикси, хотя этот дом мне придется покинуть. Если хочешь, можешь сказать это старой драной кошке там, на кухне.

— И не подумаю.

— Видишь ли, какая штука, Эстер, я буду скучать по тебе, говорю прямо. Жди от меня письма, слышишь? Знаешь, расставаться даже труднее, чем жить вдали. — И решив, что и так, наверное, сказал слишком много, Уильям круто повернулся и зашагал к двуколке, ожидавшей его за углом дома.