Дэвид Тейлор - Тайны Истон-Холла

— Хозяину много о чем станет известно, — колко парировала миссис Уэйтс.

К этому времени у камина собралась группа мужчин, весьма неприязненно поглядывавших на Уильяма. Доктор пощупал лоб Сары, сосчитал пульс и сказал:

— Ладно, как бы то ни было, девушку надо отвезти домой. Насколько я могу судить, ничего страшного нет, но она в шоке. Неплохо бы раздобыть где-нибудь носилки.

— Ложь, говорю я вам, гнусная ложь, — не унимался Уильям. — И всякий, кто считает иначе, пусть скажет это мне в лицо.

— Я скажу, — бросила миссис Уэйтс. — И хозяин тоже. Но сейчас надо делать то, что велит этот господин. Смотрите-ка, она пошевелилась. Ну-ка, возьми ее за руку, Маргарет Лейн, пошевеливайся. Эстер! Ступай к фургону, пусть кучер подъедет прямо к подъезду.

Не без труда, ибо самостоятельно Сара идти еще не могла, ее наполовину довели, наполовину доволокли до вестибюля. Оглянувшись в поисках Уильяма, Эстер обнаружила, что он куда-то пропал. Выбежав, как велела миссис Уэйтс, на улицу, она быстро отыскала кучера вместе с его фургоном и рассказала о происшедшем. Через четверть часа в полном молчании они уже катили по ухабистой дороге в поместье. Лежа на импровизированном ложе, сооруженном из шарфов и одеял, с перевязанной рукой, Сара негромко всхлипывала.

— Знаешь, Эстер, — в какой-то момент сказала она, — а ведь это я во всем виновата, из-за меня Уильям в беду попал.

— Да ничего подобного, он сам на себя беду накликал, — возразила Эстер. Вечер, обещавший быть чудесным, оставил чувство глубокого разочарования. Ей казалось, будто вот-вот что-то произойдет, а вместо этого все пошло прахом. Как здорово было бы, думала Эстер, пройтись с Уильямом в танце в этом залитом огнями зале перед таким количеством людей. Представив себе на мгновение эту картину, она вспомнила понравившуюся ей мелодию и даже замурлыкала ее себе под нос. Фургон в очередной раз встряхнуло на ухабе. Время от времени, когда они, миновав деревья и кустарник, выбрались на открытую дорогу, на которую лился лунный свет, Эстер вглядывалась во тьму, надеясь увидеть высокую мужскую фигуру, бредущую следом за повозкой, но, кроме черного ряда деревьев и тумана, стелющегося над отдаленными полями, там ничего не было. На церкви пробили часы, заскрипели колеса, хрипло откашлялся возница — путь домой продолжался.

Почти как-то сразу решили, что Уильяму лучше оставить Истон-Холл, — так постановили на своем суде старшие слуги. Это мнение было доведено до хозяина. Приехал в своей двуколке врач, оказавший Саре первую помощь в Уоттоне, и дело было закончено. Миссис Уэйтс, которую несколько раз допрашивал мистер Рэнделл, да и другие слуги, настаивала на своей версии: она слышала, как Уильям, танцуя с Сарой, оскорбительно высказался по ее адресу, после чего девушка неловко от него отстранилась и бросилась на горящие поленья. Сара не могла ни подтвердить, ни опровергнуть этот рассказ, поскольку не вставала с постели и хранила молчание. За ней ухаживала, принося капли лауданума и смазывая рану, миссис Финни. В ее отсутствие в доме сделалось сумрачно и тоскливо. Уильям, видя, что большая часть слуг настроена против него, заперся у себя и на люди выходил крайне редко.

— Так всегда бывает, когда слуга получает уведомление об увольнении, — пояснила Маргарет Лейн как-то зимним полднем, когда они с Эстер работали в судомойне. — Помяни мое слово, положенного месяца Уильям здесь не высидит.

За окном уже сгущались тени. На верхнем этаже домика, где жил егерь, вспыхнул и погас фитиль масляной лампы.

— Мне кажется, это несправедливо, — сказала Эстер. — Если кто-нибудь знает, что случилось с Сарой, почему не скажет?

— Конечно, несправедливо, — согласилась Маргарет. — А в результате нам вдвоем приходится и на судомойне управляться, и за светом следить, когда темно становится.

Эстер кивнула. В отсутствие Сары и Уильяма основная работа по дому легла на их с Маргарет плечи. Каждый день в четыре часа она следовала за мистером Рэнделлом по всему дому с подносом с тонкими восковыми свечами, зажигая от них масляные лампы, и с ведром и щеткой, чтобы убирать щепки от старых деревянных ставен. Дом в такие минуты казался ей на редкость печальным. Иногда, оставаясь в одиночестве, если мистер Рэнделл уходил по другим делам, Эстер невольно испытывала дрожь при виде картин в позолоченных рамах. Казалось, сквозь сумеречную темноту комнат за ней следят представители многих поколений рода Дикси. Дворецкий вроде бы видел, что девушке не по себе, и даже сочувствовал ей; во всяком случае, однажды во второй половине дня, когда они вернулись в кладовку с оставшимися свечами, он поинтересовался: