Р Скотт Бэккер - Зовите меня Апостол

Как раз по мне местечко — вроде школы в июле, вовсе не классно.

Я не социопат, я умникопат. Жопоголовый остряк, бля.

Я себе не так уж часто вру. Не притворяюсь, что работаю по делу, когда попросту захотелось выпить. Был, есть и буду завзятый фанат бухла.

Я люблю назюзюкаться до бесчувствия, потому что чувства меня достали.

Но проблема в том, что бухло превращает меня в раскисшего слюнтяя. Повернет в нужную сторону, подпихнет — мол, жизнь хороша, ребята, — но само же подножку подставит. Прыгнешь в кайф будто в небо и шлепнешься наземь. И чем выше взлетел, тем сильнее.

Спросите: зачем пить? Стоит ли биться лбом о закон психологического тяготения? Зачем прятаться в бутылке, если все равно найдут?

Точно так же я могу спросить вас, для чего вы тратите деньги на лотерейные билеты. Законы вероятности никто не отменит.

Но ведь никогда наперед не знаешь, правда? Ведь можешь выиграть, можешь! Именно потому я и пью. Я верю: однажды отыщу идеальную бутыль «Джека», «Джонни» или «Канадского клуба» и полечу, полечу… прямиком на орбиту.

Кайф навсегда.

А еще на бухло не так подсаживаешься, как на крэк.

И вот я в «Легендах», притворяясь работающим по делу, желая надраться и оглядывая танцплощадку в поисках мяса посвежее. Место унылое, с отсыревшими кирпичными стенами, затхлое, будто трусы, завалявшиеся на дне короба с грязным бельем. Кошмар астматика.

Я ожидал чего-то в этом роде, но заодно и толпу народа, свежевымытого и сверкающего новинками сельской моды: джондировские кепки, [33] Кепки с символикой компании «Джон Дир», производителя сельскохозяйственной и лесозаготовительной техники. блестящие побрякушки бегемотовых размеров, кожаные куртки и прочее в том же роде. А стоило вспомнить: ведь был-то вечер рабочего дня в маленьком городке. Боже мой, что за дыра! Мертвее Дженнифер.

И я стою посреди, дурак дураком — обычное ощущение забредших в пустой ресторан или бар. Смотрю в сумрак, моргаю и начинаю жалеть себя… бедняжка, совсем один посреди пустого «нигде».

Над танцплощадкой крутилось, мелькало и светилось, две широкополые разодетые цыпочки дергались под музыкальный грохот, глядя куда-то под потолок, чтобы не встречаться глазами с мужчинами. Те сидели в полумраке за столиками, горбились и глазели. Ни гомона, ни визга, ни хохота. Гостиная с нервничающими незнакомцами.

И в этом месте Дженнифер в последний раз видели живой.

В общем-то, неплохое место побухать. Когда пьешь в одиночку, лучше, если вокруг шумно и людно, — будто и сам веселишься с другими. Странности человеческой психологии: собери толпу неудачников — и тут же тебе и веселье, и довольство жизнью, и видимость успеха. Но эта задрипанная, богом обиженная дыра как раз мне под настроение. Образчик того, как мир меня догнал, завалил, да еще и потоптался.

Я проковылял к бару и уселся на стул у стойки. Вы, должно быть, заметили: я люблю потрепаться. И тогда мне захотелось поболтать хоть с кем-то — правда, лучше бы с кем-нибудь, наделенным чувством юмора. Попотчевать циничными наблюдениями, большей частью насчет избытка дерьма вокруг. Изобразить эдакого доморощенного философа.

Конечно, оправдание у меня наготове: бармены и прочие мишени моей болтовни много знают полезного для дела и жизни. Но если честно, я просто пытаюсь выглядеть круто, не как те недотепы, кто пьет в одиночку вечером рабочего дня.

И вдруг я услышал: «Эй, Апостол! Как делишки?»

Тим Датчисен, любящий, чтобы его называли Датчи. Я прошел мимо его столика, не обратив внимания.

— Как всегда, — ответил я. — Девять частей дерьма на одну освежителя.

Может, по делу удастся поработать?

Я присел за столик Тима. Бедный Датчи был один. Сказал, только что смену в «Квик-Пике» закончил и поджидает друзей, но я не поверил. Конечно, он не как я: не напиться в одиночку пришел, а за случайной встречей, возможностью потрепаться, заполнить очередной одинокий вечер. На девчонок собрался поглазеть, но наверняка слишком уж часто его отшивали, и наш Тим едва ли серьезно расценивает свои ресторанные вылазки как охоту за предметом осеменения. К тому же мне кажется, он приучился довольствоваться порнографией в Интернете. Там девчонки куда сексуальнее здешних.

Тим спросил про сбор денег и про расследование. Я поинтересовался насчет «системщиков» — небрежно так, брюзгливо. Дескать, куда они там влезли, чего удумали. Он ответил, с радостью изобразив самые нелепые их нелепости, кривляясь, передразнивая и подхихикивая, — обычная человечья манера выставить идиотами тех, о ком рассказывают.