Уилки Коллинз - Отель с привидениями

Милорд смотрит на жену, переводит взгляд на Барона и неожиданно меняет тон. Не уловил ли он за спокойствием Графини и ее брата таящейся угрозы? Как бы то ни было, он просит извинить его за несдержанный язык. (Жалкий негодяй!)

С лимонами и горячей водой возвращается Курьер, и Милорд комкает свои оправдания.

Графиня только теперь отмечает болезненный вид слуги. Когда он опускает поднос на стол, у него дрожат руки. Милорд велит Курьеру идти за ним и приготовить лимонад в спальне. Графиня говорит, что Курьер едва ли способен выполнить его распоряжение. При этих словах человек признается, что он действительно нездоров. Он тоже простудился; в лавке, где он брал лимоны, он ждал на сквозняке. Его бросает то в холод, то в жар, и он просит позволения ненадолго прилечь в постель.

Покоряясь голосу человеколюбия, Графиня вызывается сама приготовить лимонад. Милорд берет Курьера под руку, отводит его в сторону и шепчет ему: „Наблюдай за ней, следи, чтобы она ничего не клала в лимонад; принеси мне его сам и уж тогда отправляйся в постель“.

Не сказав более ни единого слова ни жене, ни Барону, Милорд уходит.

Графиня готовит лимонад, и Курьер относит его хозяину.

Возвращаясь к себе в комнату, он чувствует такую слабость и головокружение, что вынужден хвататься за спинки стульев, чтобы не упасть. Всегда внимательный к людям низкого звания, Барон протягивает ему руку, „Боюсь, приятель, говорит он, — вы действительно нездоровы“. На это Курьер дает поразительный ответ: „Конец мне пришел, сэр: я уже не оправлюсь от этой простуды“.

Графиня отказывается верить своим ушам. „Вы совсем не старый человек, — говорит она, желая ободрить Курьера. — В вашем возрасте простуда совсем не обязательно кончается смертью“.

Курьер останавливает на ней полный отчаяния взгляд.

„У меня слабые легкие, миледи, — говорит он. — Два приступа бронхита я уже перенес. Последний раз мой врач показал меня какому-то знаменитому специалисту, и тот сказал, что я выкарабкался просто чудом. „Следите за собой, — сказал он. — Если у вас третий раз будет бронхит, вы как пить дать помрете“. Меня внутри так же колотит, миледи, как в те первые два раза, и я вам еще раз скажу: я нашел свою смерть в Венеции“.

Говоря успокоительные слова, Барон уводит его к нему в комнату. Графиня остается на сцене одна.

Она садится и устремляет взгляд на дверь, в которую вышел Курьер.

„Ах, бедняга, — говорит она. — Если бы ты мог поменяться здоровьем с Милордом, как это было бы славно для Барона и для меня! Если бы ты мог излечиться от пустячной простуды глотком горячего лимонада, а он вместо тебя простудился бы насмерть…“

Она на время смолкает, задумывается и вдруг, торжествующе вскрикнув, вскакивает на ноги: ее осеняет великолепная, небывалая мысль. Пусть эти двое поменяются именами и местами — и дело сделано! Что может этому помешать? Честными либо нечестными средствами выдворить Милорда из его комнаты и тайно от всех держать его узником в палаццо, а жить ему или умереть — это покажет время. Курьера же уложить в освободившуюся постель и пригласить доктора: болеть он будет в качестве Милорда, а умрет (если умрет) под именем Милорда!»

Рукопись выпала у Генри из рук. На него накатил дурманный ужас. Уже к концу первого акта возникший вопрос теперь приобрел новый, мучительный интерес. Вплоть до монолога Графини события второго акта, как и первого, в точности соответствовали событиям жизни его покойного брата. Этот чудовищный замысел, о котором он только что прочел, — плод мрачной фантазии графини? Или здесь она также обманывалась, полагая, что сочиняет, тогда как ее пером водила виноватая память? Если верно второе, то он читал ни много ни мало о намеренном убийстве своего брата, хладнокровно задуманном женщиной, с которой он был сейчас под одной крышей. Усугубляя роковое стечение обстоятельств, не кто иной, как Агнес, свела этих злодеев с человеком, который стал орудием преступления.

Он не вынес бы и малейшего подозрения на этот счет. Он вышел из комнаты, решив добиться правды от графини и разоблачить ее перед властями как убийцу.

У порога ее комнаты он столкнулся с выходившим человеком. Это был управляющий. Его с трудом можно было узнать. У него был вид и речь безумного человека.

— А-а, милости просим, входите, — сказал ом Генри. Изволите видеть, сэр, я человек не суеверный, но даже я начинаю верить в то, что преступление несет в себе свое собственное проклятье. На этом отеле проклятье. Что было утром? Утром мы с вами обнаруживаем давнее преступление. Приходит ночь — и с ней новый ужас: смерть, неожиданная и страшная смерть в этом самом доме. Входите и смотрите сами! Я уйду с этого места, мистер Уэствик, я не могу сладить с напастями, которые меня тут преследуют.