Д. Чампьон - Истории для любопытных. Из коллекции Альфреда Хичкока

Наступила долгая пауза, в течение которой он заправлялся кофе. Страусс закурил очередную сигарету. Он вежливо произнес:

— Так вы говорите, что во всем разобрались, инспектор? Кажется, вас должна была посетить Гарриет Мэнсфилд?

— Она в больнице, — ответил Оллхоф. — Нервное расстройство. Врачи считают, что она до смерти чем-то напугана. Не может говорить. Иногда такое состояние длится неделями.

Я уставился на него. Не потому, что он соврал. Но упустить возможность сблефовать — это было не в характере Оллхофа. И если убийца действительно находился сейчас в этой комнате, то почему Оллхоф не заявил, что говорил с Гарриет Мэнсфилд и она все ему рассказала?

— Тогда, — произнес Граймс, — вы еще не знаете, кто убил моего компаньона?

— Я догадываюсь, — ответил Оллхоф. — Но я мягкосердечный дурак. Когда речь идет об убийстве, мне нужна полная уверенность. Слайго!

Слайго встал и выпрямился во весь свой гигантский рост. На его лице появилась счастливая ухмылка. Он сжал правую руку в кулак и со смаком впечатал его в открытую ладонь левой.

— Ты готов? — спросил Оллхоф.

— Всегда готов, инспектор.

— Хорошо понял, что надо делать?

— Так точно.

Оллхоф кивнул. Он ткнул пальцем в сторону Уорбертона.

— Ладно, доктор, вы первый. Отправляйтесь с сержантом в спальню.

Уорбертон изобразил легкое удивление.

— Зачем?

Оллхоф не стал затруднять себя ответом. Он кивнул Слайго. Тот взял доктора за шиворот и поставил на ноги. Затем потащил пылко протестующего Уорбертона в спальню. Хлопнувшая дверь оборвала возмущенные крики доктора.

Мы с Баттерсли переглянулись. Неужто Оллхоф велел Слайго выбить из Уорбертона признание? Граймс обвел комнату взглядом и снова заломил руки. Он понимал в происходящем столько же, сколько и я, но волновался гораздо больше. Чтобы сообразить, что за человек Слайго, не надо было знать его близко. Все было написано у него на физиономии.

Страусс вздохнул и закурил следующую сигарету. Оллхоф засыпал в кофеварку новую порцию кофе.

Меньше чем через три минуты Слайго и доктор вернулись. Доктор выглядел совершенно изумленным. Слайго — слегка разочарованным. Я внимательно посмотрел на Уорбертона. На его лице не было никаких отметин. Слайго явно его не тронул.

Оллхоф встретился взглядом со Слайго, и тот кивнул.

— О’кей, — сказал Оллхоф. — Теперь вы, Граймс.

Глаза Граймса заметались.

— Инспектор, — начал он. — Я честный человек. Кроме того, я не уверен, что все это законно. Я…

Слайго улыбнулся, но в его улыбке не было веселья. Он поднес к носу Граймса огромный кулак и сказал:

— Сам пойдешь или как?

Граймс судорожно сглотнул. Он пошел сам.

Мы сидели в полной тишине. У всех, кроме Оллхофа, был весьма озадаченный вид. Потом из спальни донеслось сочное проклятие — это ругался Слайго. Мгновение спустя он вышел оттуда, а за ним выскочил и Граймс.

Мне снова показалось, что Слайго разочарован. Граймс же, подобно Уорбертону, был невредим, но слегка ошарашен. Он опять сел на краешек стула. Я заметил, что Уорбертон смотрит на Оллхофа взглядом психиатра, опасающегося, что его пациент может начать буйствовать.

— Прекрасно, — сказал Оллхоф после того, как Слайго кивнул. — Вы, Страусс.

Страусс спокойно пожал плечами, поднялся со стула и вслед за Слайго прошел в спальню. Хлопнула дверь.

Протекла минута. Вдруг мы услышали звук удара; потом еще один, погромче. Деревянная дверь не смогла заглушить вопля, полного боли. Еще через минуту она открылась, и Страусс вбежал в комнату.

У него не хватало одного переднего зуба. Под правым глазом наливался синяк. Кровь из разбитой губы капала на галстук. За ним вышел и Слайго — его маленькие глазки блестели, а на лице было написано глубокое удовлетворение.

Страусс поднял обе руки, правой указывая на Оллхофа, а левой на Слайго.

— Это незаконно, — закричал он. — Это хулиганство. Вы с ума сошли. Нарушаете права свободного гражданина. Вы у меня попляшете! Я вас…

— Сядьте, — сказал Оллхоф.

Страусс открыл рот, точно собираясь выплюнуть еще несколько угроз. Слайго со счастливым видом шагнул к нему. Страусс закрыл рот и сел на свое место.

— Я так понимаю, — обратился к Оллхофу Уорбертон, — что мистеру Страуссу сделали в спальне то же предложение, что и нам с Граймсом?

— Да, — ответил Оллхоф, — только он отказался его принять.

— Почему? — спросил Уорбертон. — Это же просто смешно. Если вам предлагают либо быть избитым, либо съесть безвредную таблетку аспирина, вы, разумеется, выберете второе.