Д. Чампьон - Истории для любопытных. Из коллекции Альфреда Хичкока

— То есть, — недоверчиво сказал я, — вы уже знаете, кто, как и почему убил карлика?

— Я знаю, почему и как. И узнаю, кто, прежде чем вы сегодня покинете эту комнату.

Я кинул взгляд на Слайго.

— Вы что, решили воспользоваться более традиционными методами расследования?

Уорбертон высморкался в шелковый платок с трубным звуком, который напомнил мне рев Оллхофа, поносящего Баттерсли. Он сказал:

— Я пришел сюда не для того, чтобы слушать, как вы препираетесь с подчиненным, инспектор. Собственно говоря, я сам не знаю, зачем я пришел. Я не…

— Слушайте, — перебил его Оллхоф, — я очень опасаюсь, что скоро вам придется меня поблагодарить. Я не хотел, чтобы вы выкрутились. Но благодаря моему слабоумному подчиненному я вынужден буду оказать вам помощь.

— Мне — помощь? — удивился Уорбертон. — С чего бы это…

— Слушайте, — снова повторил Оллхоф. — Насчет того письма, что вы думаете купить. Джордж Вашингтон говорит в нем о смерти своего брата — и вы сказали, что оно было написано месяца через полтора после того, как умер Лоренс Вашингтон?

— Да.

— А Лоренс умер двадцать шестого июля тысяча семьсот пятьдесят второго года?

— Верно.

— И какая же именно дата стоит на письме?

— Восьмое сентября того же года. Но какое, черт возьми, отношение имеет все это к…

— Знаете что, — сказал Оллхоф, — давайте вы заткнетесь, а говорить буду я. Мы все собрались здесь, чтобы обсудить убийство Дейнтли. Для начала я объясню вам, как его убили.

Я наморщил лоб. У меня не было никаких сомнений в том, что за последний месяц Оллхоф ни разу не покидал своей квартиры. И если он действительно умудрился разгадать, как убийца прикончил Дейнтли, а потом запер окно и заложил брусом дверь, значит, его мнение о себе оправдано, как минимум, наполовину.

Оллхоф налил себе кофе и одним махом опорожнил чашку.

— Итак, — сказал он, — случилось вот что. Дейнтли знал, что его жизнь в опасности. И знал, кого надо бояться. Поэтому открыть дверь его уговорила Гарриет Мэнсфилд.

— Откуда вы знаете? — спросил я. — Как можно быть уверенным, что Мэнсфилд вообще была у него дома?

— А откуда же еще она могла узнать об убийстве? — взвился Оллхоф. — Убийца же не дурак. Думаешь, он шлялся по кабакам и хвастался, что прикончил карлика? И в окно она не заглядывала — ты сам видел, что это невозможно. Очевидно, она там была.

Похоже, он до сих пор на меня злился. Его взгляд буквально прожигал меня насквозь. Я решил больше его не перебивать.

— По ее просьбе Дейнтли открыл дверь, — продолжал Оллхоф, — затем вошел убийца и прострелил ему голову. Просто, не правда ли?

Граймс заломил руки. На его лице было написано удивление.

— Но это ведь не главное! — воскликнул он. — Весь вопрос в том, как убийца оттуда вышел!

— Через дверь, — сказал Оллхоф и взялся за кофеварку.

Несмотря на свое намерение не раскрывать рта, я снова не выдержал.

— Каким образом? — спросил я. — Он что, просочился сквозь нее, как привидение?

Оллхоф с треском поставил кофеварку на стол.

— Он вышел ногами, — зарычал он. — На своих двоих! — Он слегка повернул голову и уставился на Баттерсли.

Я поторопился вставить следующую реплику, чтобы его отвлечь.

— Но как? — спросил я. — Как ему удалось заложить за собой дверь?

К моему облегчению, Оллхоф не стал продолжать разговор о том, как выходят из квартиры на своих двоих.

— Сало, — ответил он. — Свечное сало.

Уорбертон опять высморкался и моргнул.

— Свечное сало?

— Конечно, — сказал Оллхоф. — Он его растопил. Смазал им деревянный брус. Потом прилепил этот брус к двери и подождал, пока сало застынет.

Я немного поразмыслил над этим, чувствуя, что невысокое мнение Оллхофа о моих умственных способностях не лишено оснований. И правда — Баттерсли, который отнюдь не был Эйнштейном, разобрался во всем раньше меня.

— Есть, — воскликнул он. — Камин!

— Верно, — подтвердил Оллхоф. — Прежде чем выйти из квартиры, убийца набил камин дровами и поджег их. Потом закрыл за собой дверь и ушел. Огонь прогрел комнату, растопив свечное сало. Брус отклеился и под тяжестью собственного веса упал в гнезда.

Уорбертон не смог сдержать восхищение и кивнул в сторону Оллхофа. Оллхоф хлюпнул носом, достал платок и высморкался. Уорбертон с интересом наклонился вперед. Но если он и хотел дать Оллхофу профессиональный совет, то вовремя передумал.

Оллхоф убрал платок. Он зловеще поглядел на Уорбертона.

— Боже мой, — сказал он, — с каким удовольствием я позволил бы вам сесть в лужу. И надо же, чтобы все так сложилось… — Он оборвал сам себя и грустно покачал головой.