Ли Чайлд - Триллер

— Август у нас — лучший месяц, — заметила Грета.

Полицейские не спускали с них глаз и прислушивались к беседе. Впрочем, полиция следила за всеми. Хэрит и Грета выпили по две порции, посмотрели три выступления танцовщиц, затем откланялись и вернулись в гостиницу. Администратор на ресепшене дружески поприветствовал их и посетовал:

— Ужасное время. Сейчас даже воры слишком взбудоражены и не работают.

— Воры? — удивился Хэрит.

Администратор улыбнулся и протянул Грете обручальное кольцо.

— Мадам забыла после душа. Пока вы гуляли, кольцо нашла горничная.

— Ой, мамочки, какая же я невнимательная! — воскликнула Грета.

Она улыбнулась служащему и протянула левую руку. Администратор наклонился и надел кольцо на палец. Когда он выпрямился, взгляд его едва заметно изменился, лицо чуть помрачнело. Однако он продолжал улыбаться как ни в чем не бывало.

Грета и Пол направились в номер.

— Они обыскивали комнаты, — предположил Хэрит, — и во время обыска нашли кольцо.

— Это не имеет значения, — грустно промолвила Грета. — Я совершила ужасную ошибку. Пол, ты видел его глаза. Он заметил.

— Ошибку?

Растопырив ладонь, Грета сняла довольно широкое золотое кольцо; безымянный палец на левой руке был однородного цвета, без всяких полосок.

— Я загорала, — продолжила она, — и на пальце должен был остаться след. Администратор догадался, что я ношу кольцо максимум несколько дней.

— У тебя от природы смуглая кожа.

— Не такая уж смуглая, Пол. Взгляни на руку под браслетом от часов. И на носу светлое пятно от солнцезащитных очков. Он обратил на это внимание.

Хэрит посмотрел на часы.

— Полчасика подождем связного.

Стук в дверь раздался через пятнадцать минут.

Дверь открыл Хэрит. Было слышно, как льется вода в душе; из закрытой ванной комнаты доносился плеск.

Двое темноглазых мужчин на пороге были одеты по-европейски. Они, как по команде, устремили взоры на дверь ванной, затем на Хэрита.

— Жена не может переносить здешнюю жару, — с извиняющейся улыбкой объяснил он. — У вас слишком влажно. Дома у нас не так сыро. Напротив, сухо и более прохладно. Только если горячий ветер не подует с гор Санта-Ана. Понимаете?

— В Санта-Барбаре, сэр? — подал голос один из гостей. — Вечерние ветры, да?

Второй тем временем, не вынимая руку из кармана, быстро прошел по комнатам. Не заглянул он только в ванную. Вернувшись, он кивнул напарнику и встал у двери в коридор, которую оставили открытой.

— Точно, — наконец ответил Хэрит. — Вы бывали в Санта-Барбаре?

— Если вы спросите свою жену… — начал мужчина.

Бесшумно, словно привидение, у входной двери возникла Грета. Мужчина, дежуривший там, услышал ее тихие шаги, повернулся и… не успев ничего предпринять, не издав ни звука, получил два удара ножом в сердце.

В руке Хэрита сверкнуло лезвие. Другой мужчина лишь попытался вытащить пистолет. Хэрит убил его одним молниеносным колющим ударом.

Грета затворила дверь. Они быстро затащили тела в спальню и запихнули в стенной шкаф, потом передвинули в гостиной мебель, скрыв пятна крови, расплывшиеся по ковровому покрытию. Затем переоделись в арабские одежды, покинули номер и поспешили к лестнице черного хода. С собой они взяли только оружие и документы на новые имена.

Перед уходом Хэрит разбил зеркало на туалетном столике в спальне.

На шумных улицах они быстро смешались с толпой. Народу, казалось, только прибыло, и Грете, лицо которой, как и положено, скрывалось под чадрой, приходилось держаться за Пола, иначе она могла потеряться. Когда толпа поредела, он пошел впереди, а Грета за ним. Наконец они достигли мрачного и пустынного района трущоб, где влачили свое жалкое существование беднейшие обитатели города.

На одной особенно темной и глухой улочке Пол и Грета спустились по ступенькам в сырой подвал, вдоль стены которого по глубокому желобу бежала вода. В воде плавала мерзкая на вид слизь, где копошились крысы. Хэрит поторговался с одноглазым арабом в драной европейской одежде и заляпанной феске и протянул несколько монет. Они с Гретой нашли свободное место в углу подвала и устроились там с намерением хоть сколько-нибудь поспать.

— У нас много времени? — еле слышно спросила Грета.

— Столько же, сколько всегда. Еще два дня.

Они негромко переговаривались на неестественно высокопарном арабском. В подвале было темно и тихо. Шумела лишь вода, беспрерывно текшая из ржавых труб в стенах. В воздухе висел густой запах давно не мытых человеческих тел. Люди вповалку лежали на полу, забывшись глубоким сном. Некоторые сидели, привалившись к стене, созерцая собственную бедность, нищету и убожество. Никому не было дела до Греты и Пола, никто не проявлял подозрительности. В любой стране патриотизм — удел сытых и довольных, а не голодных и больных. Пусть даже в этой стране патриотизм зачастую был единственным, что придавало какой-то смысл человеческому существованию.