Он делает вдох, медленно и ровно выдыхает — спустя какое-то время он точно так же, хладнокровно нажмет на спусковой крючок. Затем осторожно изгибается и заглядывает в глазок. Смотрит несколько секунд, потом моргает и снова смотрит. Распрямляет спину. За дверью находится его сын.
— Кристофер? — произносит он, не узнавая собственный голос, тонкий и неуверенный — результат долгого молчания.
— Папа, это я. Открой, пожалуйста.
Снова глубокий вдох и медленный выдох — он пытается успокоить взвинченные нервы. Но ничего не получается. Его сын здесь. Почему?
— Па?
— Отойди от двери, сынок.
Он решается снова посмотреть в глазок: Кристофер послушался и отошел в сторону. Благодаря эффекту линзы, он видит сына в полный рост. На нем надет легкий полотняный костюм и под ним белая рубашка поло. На ногах лакированные кожаные ботинки с кисточками. Впечатление такое, будто Кристофер только что сошел с трапа самолета.
— Па, впусти меня, пожалуйста.
Утерев пот со лба, он уже подносит руку к цепочке на двери, но останавливается. Что, если его враги схватили Кристофера и теперь используют в качестве приманки? Но пока их разделяет дверь, он этого не поймет. К черту! Он откидывает цепочку, отпирает замок и говорит:
— Все в порядке, сынок. Проходи.
И сам делает шаг назад.
Сын переступает порог и прикрывает за собой дверь.
— Запри ее, сынок.
Кристофер выполняет просьбу.
— Что ты здесь делаешь?
— Приехал за тобой.
Глаза его сужаются в щелочки, рука крепче сжимает рукоять пистолета.
— Это что значит?
— Ты убил маму, — заявляет Кристофер.
— Я был вынужден…
— У тебя не было такого приказа.
— У меня не было времени. Она была двойным агентом и…
— Папа, ты ошибаешься.
— Нет уж. Я сам был свидетелем, как она спрятала шифровку…
— …в скворечник, — перебивает его Кристофер. — Это был ты, папа. Ты спрятал туда шифровку.
Он делает неуверенный шаг назад.
— Что? — У него начинает болеть голова. — Нет, я…
— Я лично тебя там видел. У меня есть снимки…
— Это ложь!
Кристофер печально улыбается.
— Папа, мы ведь никогда не обманываем друг друга. Помнишь?
Головная боль все усиливается, сердце бешено стучит в груди.
— Да, я…
— Папа, ты был болен. Ты и сейчас болен. — Умоляющим жестом Кристофер протягивает отцу руку. — Ты решил, что мама раскусила тебя, и…
— Нет, нет! Я нашел у нее клочок бумаги с руной!
— Па, это арабская буква. Это ты написал. Ты владеешь арабским.
— Да?
Он надавливает пальцами на виски. Если бы только голова так не раскалывалась от боли, он мог бы трезво обо всем подумать. Но теперь он уже не помнит, когда в последний раз рассуждал о чем-то трезво. Возможно ли, что Кристофер прав?
Внезапно его осеняет ужасная мысль.
— Как ты можешь это обсуждать? Ты ведь ничего не знаешь о нас с матерью, о нашей тайной жизни. Ты же простой специалист по компьютерным программам.
Кристофер кротко смотрит на отца и улыбается все печальнее.
— Это ты специалист по софту. Поэтому тебя и привлекли к работе в Агентстве. Так ты стал двойным агентом — в одну из твоих поездок то ли в Шанхай, то ли в Бангалор, точно неизвестно, да это сейчас и неважно. Важно, чтобы ты отдал мне пушку и мы с тобой убрались отсюда.
От внезапно нахлынувшей ярости он ощущает буквально физическую боль и поднимает пистолет.
— Я не уйду отсюда ни с тобой, ни с кем другим.
— Папа, ну прояви же здравый смысл.
— Мир давно сошел с ума! — кричит он. — Здравый смысл — это иллюзия, так же как и любовь!
Он целится из пистолета в Кристофера, но вдруг тот выхватывает из-за спины короткоствольный «Вальтер ППК» и проделывает во лбу отца аккуратную дырочку.
Кристофер посмотрел на тело на полу. Он все гадал: какие чувства будет испытывать? Оказалось, никаких. Наверное, душа так очерствела от постоянной смены обличий, что ни одно событие, даже самое трагичное, не может вызвать в нем обычные человеческие эмоции.
Непреложное правило Агентства гласит: все свидетельства ликвидации должны быть сразу уничтожены. С этим нет никаких проблем. Работа выполнена чисто, он может гордиться собой.
Какое-то время Кристофер разглядывал творения отца, тщательно, до мельчайших деталей, с любовью сделанные из страниц журналов, купленных или стянутых из вестибюля гостиницы.
Здесь были декорации к «Венецианскому купцу», «Трамваю „Желание“», к возрожденной заново «Карусели», [82] «Венецианский купец» — одна из наиболее известных пьес Уильяма Шекспира. «Трамвай „Желание“» — пьеса известного американского драматурга Теннесси Уильямса, по которой в 1951 году снят одноименный фильм с Вивьен Ли и Марлоном Брандо в главных ролях. «Карусель» — бродвейский мюзикл по пьесе «Лилиом» американского драматурга и романиста Ференца Мольнара.
которая благодаря новациям отца имела оглушительный успех. Были и многие другие пьесы. Не в первый уже раз Кристофер застыл на мгновение, изумленный гением отца, сумевшего создать такие шедевры.
Читать дальше