Карлос Бальмаседа - Кулинарная книга каннибала

В начале апреля, когда задули холодные южные ветры и появились летающие вдоль побережья кормораны, страдания Ренцо окончились агонией. На рассвете 12 апреля 1931 года он тихо умер, тело его била дрожь. Глаза остались открытыми. Жизнь покинула его, когда он лежал на руках у жены, сын смотрел на него застывшим взглядом.

«Альмасен» закрыли по указу городской управы на следующий день после того, как военный патруль забрал Массимо и Ренцо Ломброзо. Окна здания оставались наглухо закрытыми, двери открывались, только когда Мария с сыном выходили на улицу и возвращались обратно, запахи кухни растворились, как колечки дыма, золотистый свет, освещавший таверну, погас, звон посуды и столовых приборов затих, исчезло ласковое и возбуждающее аппетит тепло, которое исходило от духовок и плит. И всего за несколько недель кухонный уголок превратился в воспоминания, переставшие биться своим собственным ритмом.

Осталось несколько свидетелей тех смутных времен, трагедия семьи Ломброзо рассказывалась в Мар-дель-Плате вполголоса. Клиенты не являются в обязательном порядке друзьями, и стольким людям все равно, что у соседей несчастье. Лишь немногие члены Социалистической партии пришли к вдове, чтобы предложить помощь и утешить, тактичные сердечные визиты были своего рода бальзамом посреди этой безымянной чумы, жертвой которой стало и семейство Ломброзо.

У Марии и Федерико остался небольшой капитал, заработанный в «Альмасене», так что они могли жить в заточении в огромном доме без денежных поступлений, пока снаружи на улицах города фашисты продолжали охоту. Постепенно мать и сын залечивали раны, дезинфицировали разбитые сердца, понимая, что страх должен обернуться безумной надеждой и надо или пережить ад при жизни, или смириться со своей смертью: пуля в висок, петля на виселице, выстрел в темноте одинокого отчаяния.

Федерико вырос в единственном месте на земле, где его мать обрела наконец спокойствие, — на кухне «Альмасена». День за днем маленький Ломброзо возвращался из школы, делал домашние задания, играл немножко с приятелями, а потом мать и сын окапывались на кухне и вместе постигали драгоценные секреты, которые оставили Лучано и Людовико Калиостро в «Поваренной книге южных морей». Весной 1941 года Мария, воодушевленная вновь проявившимся волшебством, которое ей явили кулинарные рецепты, изобретенные ее кузенами, отодвигает с дверей засовы и задвижки, снимает ставни и открывает окна, зажигает в столовом зале лампы и свечи, моет посуду, до блеска натирает столовые приборы, наполняет подвалы съестными припасами, придумывает рецепты и гастрономические изыски для меню заново открывшейся таверны. Она распорядилась выкрасить фасад «Альмасена», наняла помощников на кухню и двух официанток и 8 октября в полдень снова открыла для посетителей двери «Альмасена Буэнос-Айрес».

Прошло десять лет со дня трагедии.

Город Мар-дель-Плата за отвратительные сороковые сменил кожу, консервативный режим оставил свою непристойную печать в конструкциях зданий, которые ныне уже стали легендарными: «Рамбла Казино», театр «Аудиториум», холодный отель «Провинсиаль», курорты «Плайа Гранде», городской Дворец Правительства, новая трасса № 2, соединяющая федеральную столицу и побережье. А с прибытием сотен иммигрантов, бежавших от ужасов Второй мировой войны и от голода, охватившего Испанию после гражданской войны, жилые районы увеличились, в центре города забурлила жизнь, там кастильское наречие смешивалось с другими испанскими диалектами, с французской, итальянской речью. Сюда также приехали тысячи мужчин и женщин, которые пересекли всю страну, чтобы найти приют в большом туристическом городе, в который к тому времени превратился маленький курортный городок. Это было в те славные времена, когда город окрестили Жемчужиной Атлантики.

5 февраля 1979 года: тот самый несчастливый день, в который Беатрис Мендьета натолкнулась на покрытое нечистотами тело маленького Ломброзо и на останки его матери Марины Ферри. Офицер Франко Лусарди заканчивает прибираться на столе, чтобы сменщик не придрался к беспорядку, — сложил заявления, папки для бумаг и папки с делами, пару дешевых ручек, листы копирки, вычистил полные окурков пепельницы, убрал кофейные чашки, пустую упаковку от жевательной резинки, утренние газеты. Лусарди чувствует, что вот подходит к концу еще один день, результат которого — морда в сортире и руки по локоть в дерьме, он полагает, что нельзя вляпаться в заразу и не подхватить лихорадку. Прошло несколько часов, как Беатрис Мендьета закончила давать показания и ушла из комиссариата. В голове молодого полицейского все еще булькает водопад слов, низвергнутый этой женщиной, и он чувствует кислый запах. «От запаха неприятностей так сразу не избавишься», — думает Лусарди. Остается резкий привкус во рту, покрасневшие глаза, оцарапанная кошмарами, обернувшимися жестокими истинами, кожа.