Дин Кунц: Черные реки сердца

И все равно он не ушел оттуда.

Открыв ящички кухонных столов, он не обнаружил в них ничего, кроме консервного ножа. Там не было тарелок, никакой посуды, если не считать той, что стояла на краю мойки.

Большинство полок в небольшой кладовке были пусты. Весь запас продовольствия состоял из трех банок с персиками, двух — с ананасовым компотом, коробочки с небольшими синими пакетиками заменителя сахара, двух коробок с готовыми завтраками и банки растворимого кофе.

Холодильник был практически пуст, но морозилка забита готовыми и довольно дорогими блюдами.

Холодильник стоял рядом с дверью, стекло которой закрывала желтая занавеска. Он сдвинул ее в сторону и увидел, что дверь выходит на боковое крыльцо, за которым виднелся мокрый дворик.

Он оставил занавеску. Внешний мир его не интересовал, ему было интересно лишь то, что было связано с жизнью Валери, местом, где она дышала, ела, спала.

Хлюпая кроссовками по плиткам кухни, он прошел к двери. Перед ним качались тени и скрывались в углах, когда он проходил мимо них, но тут же вновь возвращались на прежнее место.

Его била дрожь. В доме было холодно и промозгло, почти так же, как и снаружи. Очевидно, отопление было весь день выключено, и это свидетельствовало о том, что Валери ушла из дома уже давно.

Шрам горел огнем на его холодном лице.

Посредине задней стены столовой была еще одна дверь. Он открыл ее и увидел небольшой коридорчик, поворачивающий сначала налево, потом направо. В конце его виднелась приоткрытая дверь, за которой можно было разглядеть выложенный белой плиткой пол и раковину.

Он уже собирался было шагнуть в коридорчик, как услышал звуки, не похожие на стук дождя по крыше. Сначала глухой удар, потом какой-то тихий скрип.

Он моментально выключил фонарик. Стало темно и жутко, как в комнате ужасов, когда замираешь, прежде чем из темноты на тебя выскакивает искусственный скелет со зловещей улыбкой.

Сначала звуки казались специально приглушенными, как будто кто-то крался к дому по мокрой траве, но вдруг поскользнулся и ударился о стену. Но чем дольше Спенсер прислушивался, тем больше убеждался, что звук донесся откуда-то издалека — возможно, просто кто-то хлопнул дверцей машины где-нибудь на улице или около соседнего дома.

Он включил фонарик и стал оглядывать ванную. Полотенце для рук, банное полотенце и мочалка висели на вешалке. В пластмассовой мыльнице лежал наполовину использованный кусок мыла. Аптечка же была пуста.

Справа от ванной в небольшой спальне практически не было мебели. Встроенный шкаф тоже пустовал.

Вторая спальня — слева от ванной — была чуть побольше, чем первая, и он понял, что Валери спала здесь. На полу лежал надувной матрац. Сверху простыни, шерстяное одеяло и подушка. Встроенный шкаф с двойными дверцами открыт, на неокрашенной деревянной палке болтались металлические плечики.

Хотя во всех остальных помещениях не было и намека на какие-нибудь безделушки или украшения, здесь на стене в центре висела какая-то картинка.

Спенсер подошел поближе и осветил ее фонариком. Это была цветная увеличенная фотография таракана, напоминавшая страницу из книги по энтомологии, поскольку надпись под картинкой была сделана в сухом академическом тоне. На этом крупном снимке таракан достигал сантиметров пятнадцати в длину. Фотография держалась на одном гвоздике, который проколол картинку посредине, пронзив спинку насекомого. На полу под картинкой лежал молоток, которым, видимо, гвоздь забили в стену.

Эта фотография не могла служить украшением. Невозможно представить, чтобы кто-либо повесил у себя на стене фотографию таракана с целью украсить спальню. Да и тот факт, что был использован гвоздь, а не кнопки или клейкая лента, или хотя бы булавки, свидетельствовал о том, что человек, приколотивший картинку, был сильно рассержен.

Совершенно очевидно, таракан имел какое-то символическое значение.

Спенсеру пришла в голову тревожная мысль, не сделала ли все это сама Валери. Но нет, вряд ли. Женщина, с которой он беседовал прошлым вечером в «Красной двери», показалась ему очень мягкой, нежной, не способной на дикую ярость.

Но если это не Валери, то кто?

Он еще раз осветил таракана фонариком. Его панцирь блестел на глянцевой бумаге, как мокрый. При неровном свете фонарика казалось, что тонкие ноги и усики насекомого слегка шевелятся.

Иногда маньяки-убийцы оставляют на месте своих преступлений что-то вроде визитных карточек. Насколько Спенсер знал, они используют что угодно — от игральной карты до какого-нибудь сатанинского символа, вырезанного на теле жертвы, или слова, или стихотворной строчки, написанной кровью на стене. Эта прибитая гвоздем картинка была похожа на такую визитную карточку, правда, она была еще более необычной, чем то, о чем ему доводилось читать или слышать за свою жизнь.