Виктор Суворов - Змееед

Поднял Сталин трубку:

— Ежова дайте. Товарищ Ежов, я вам из Сочи звоню. Вам показалось, что я в Москве? Нет, нет. Я не в Москве. Просто линия связи хорошая. Так вот. Мы тут в Сочи с товарищем Ждановым посоветовались и решили вас назначить Народным комиссаром внутренних дел. Понятно, что вы остаетесь на посту секретаря Центрального Комитета. Телеграмму из Сочи вы сейчас получите. Немедленно распорядитесь: первое — сменить всю охрану в Кремле и на Лубянке, для этого поднять по тревоге два батальона из состава 1-й Московской Пролетарской стрелковой дивизии; второе — отобрать пропуск у товарища Ягоды, в здание НКВД его больше не пускать, даже для приема и сдачи дел; третье — вывести из Москвы особую роту НКВД и расформировать ее. И еще: товарищ Ягода ворует и где-то прячет молоденьких девушек. Их надо найти и отпустить, указав товарищу Ягоде на недопустимость подобного поведения для коммуниста высокого ранга.

Положил Сталин трубку:

— Во всей этой истории, товарищ Холованов, я не понял только одно: как Змееед ухитрился украсть чемодан?

— Все просто, товарищ Сталин. У Змеееда был огромный фанерный чемодан отвратительного вида с сильным неприятным запахом. Этот чемодан — без дна. Внимание курьеров отвлекли, в этот момент он накрыл чемодан курьеров своим фанерным. Под ручкой фанерного чемодана дыра, прикрытая растрепанными веревками. Так что можно взять одновременно за ручку и фанерный чемодан, и тот, что под ним. Змееед взял и понес. Вот и все.

Щелкнули замки, грохнули засовы, дверь распахнулась. На пороге — небольшой человек в сапогах, в зеленой туго ремнем перепоясанной гимнастерке без знаков различия.

Он постоял на пороге, улыбнулся и представился:

— Здравствуйте, я Ежов.

— Здравствуйте.

— Товарищ Стрелецкая, я пришел вас освободить.

— Спасибо.

— Вас сейчас отвезут домой. Есть ли претензии?

— Нет.

— Тогда небольшая формальность. Это расписка о неразглашении. Распишитесь вот тут и вот тут. Никому никогда вы не расскажете о том, что случилось.

— Что же я скажу своим родителям, своим друзьям о том, где я была столько дней и что делала?

— Не беспокойтесь. Мы уже все рассказали: вы помогали нашим недремлющим компетентным органам обезвредить опасного преступника. Это все, что надлежит знать окружающим. Никто — ни учителя, ни друзья, ни родители — не имеет права задавать вопросы. А вы не имеете права на них отвечать.

— А сама я имею право знать, какого это я преступника помогла обезвредить?

— Да, конечно. Его зовут Генрих Ягода. Он перемещен на должность Народного комиссара связи.

— Но преступника надо арестовать!

— Придет время — арестуем.

— Я буду ждать.

— Вам НКВД выплатит компенсацию за незаконный арест. Это будет представлено как денежная премия за помощь в поимке вражеского шпиона. Идет?

— Идет.

— Вот и все, товарищ Стрелецкая. Желаю вам счастья. И запомните: я сыграл в вашей судьбе важную роль.

— Спасибо, товарищ Ежов. Если выпадет возможность, постараюсь сыграть важную роль в вашей судьбе.

И они улыбнулись друг другу.

Змееед в палате кремлевского госпиталя. Его лицо все еще напоминает бордовую подушку. Но глаза прорезались. Это больше не щелочки. Он больше не напоминает японского самурая с карикатур Бориса Ефимова. Белки глаз совершенно красные. Руки и ноги в бинтах. Вместо зубов — острые осколки.

Рядом с ним в белом халате Холованов:

— Товарищ Сталин распорядился поставить тебе зубы из колымского золота. Сияние светила улыбкой отражать будешь. Все девушки твои. Ни одна от такой улыбки не устоит.

— Посмотрим, товарищ Холованов.

— Змееед, не зови меня больше товарищем Холовановым. Для друзей я Дракон.

— Ладно, Дракон. Но и ты не зови меня больше Змееедом. Не достоин я такого звучного имени.

— Это еще почему?

— Нескромно это перед лицом настоящих змееедов. Змееед — это тот, кто чекистов выбивает. А сколько их у меня на счету? На личной основе — пять-шесть, не больше. Ну, еще десяток — по приговорам. Какой из меня Змееед? А вот в НКВД пришел товарищ Ежов. Думаю, развернется. Это товарищу Ежову следует себя Змееедом величать. Он одних только центровых чекистов человек тридцать, а то и сорок перестреляет. Куда уж мне до него?

— Эк, хватил: тридцать или сорок. Центровых!

— Попомни, Дракон, слова мои: вот он-то, Ежов Николай Иванович, и будет настоящим Змееедом всех времен и народов. Спорим?