Яна Розова - Воронка

Остаток выходного дня Пашка посвятил двум основным делам: во-первых, встрече с Витькой Калачевым, во-вторых, вдумчивому чтению письма сектантской журналистки Любы. Встреча со старым приятелем прошла немного напряженнее, чем Пашка предполагал. Щепку, пропитанную кровью, он взял, пообещав отдать ее экспертам. Но в остальном его реакция была вялой.

— Зря ты туда полез, — сказал он, глядя в сторону. — Я, конечно, понимаю, что ты это сделал из-за убийств, но поверь: толку будет мало, а неприятностей много.

Пашка насторожился, услышав в этих словах не просто стремление отделаться, а скорее желание дать дельный совет. Позже у него мелькнет воспоминание об этой минуте, но в своем решении он не раскается никогда.

Напоследок Пашка забрался на табуретку возле антресоли в кухне. Там хранились старые бумажки, которые Седов поленился выбросить при переезде. В одной из коробок он и обнаружил ксерокопированную тоненькую брошюрку с пугающим названием: «Централизованная боевая информационная система».

— Хм! — выразил Седов свое удовлетворение и принялся листать знакомые страницы.

— Можно? — крайне вежливо поинтересовался Пашка, приоткрыв дверь и осторожно заглядывая в кабинет. — Я Седов, пришел за перерасчетом.

Полноватый лысоватый дядька, сидевший за столом спиной к окну, вздрогнул и поднял широкое мясистое лицо от бумаг, лежащих пред ним. У него на носу сидели маленькие узкие очочки для чтения, поверх которых он и глянул на посетителя настороженно и отчужденно.

— Минуточку подождите за дверью! — ответил бухгалтер низким голосом со знакомой слегка высокомерной интонацией.

Седов отступил назад в коридор и дверь за собой осторожненько прикрыл.

— Ага… — тихо заметил он, узнав этот уверенный голос. Конечно, именно его Паша слышал, стоя под окнами офиса мебельного цеха.

Он попытался прислушаться к происходящему за дверью, но мог различить только шорох бумаг. А что еще можно услышать возле кабинета бухгалтера? Нет, вот послышался звук задвигаемого ящика стола. Лысый что-то припрятал от посторонних глаз.

— Войдите! — позвал рыжего узнанный басок.

В кабинете было тихо и как-то очень уж душно. Пахло горелым, видимо нанесло с улицы в раскрытое окно. На столе, с которого исчезли все документы, лежал пузатый маленький портфель, а бухгалтер смотрел на Пашу высокомерно, как обычно смотрят на нас люди, привыкшие считать чужие большие деньги. Им кажется, что они знают о жизни все.

Пришлось напомнить о своих нуждах:

— Я Седов, за перерасчетом.

— Седов? — обладатель баска посмотрел на Пашу внимательнее. — Тот самый, что теперь Учителя охраняет? Вам пересчитать зарплату?

— Да, Кумаров сказал. Что я должен теперь больше получать и еще я должен тут где-то расписаться. А, простите, ваше имя-отчество?…

— Григорий Иванович, — буркнул бухгалтер. Паше показалось, что ему представляться неприятно. — Да, расписаться надо. Вы же официально числитесь менеджером Фонда Здоровья и Чистоты. Так что вот здесь распишитесь, что ознакомлены со своими должностными инструкциями.

Паша подошел к столу бухгалтера, взял в руки протянутый листок. Григорий Иванович переставил портфель со стола на пол. Неожиданно затрещал телефон. Григорий Иванович заметно дернулся от испуга, но вскоре совладал со своими эмоциями и поднял трубку.

— Да… Здрасьте, Кирилл Соломонович!.. — Он кинул быстрый недоверчивый взгляд на Пашу и отвернулся вместе с трубкой к окну. Седов навострил уши, чтобы услышать: — Да, все так, обналичиваем. Нет такой суммы?… Ну, вы без ножа меня режете!.. Срочно, да срочно!.. Завтра?… — Бухгалтер снова покосился на Пашку. Тот читал свою липовую должностную инструкцию и даже губами шевелил от усердия. Успокоенный Григорий Иванович решительно сказал своему собеседнику: — Значит так! Никаких завтра. Сегодня в семнадцать сорок пять я буду у вас! Всего доброго!!!

Шлепнув трубку на рычаг, бух поднял взгляд на Пашу.

— Скоро вы? — спросил он. Паша широко улыбнулся, сделал растерянное лицо и коряво подписал бумагу. Григорий Иванович это одобрил: — Так, хорошо. Вот деньги. За них расписываться не надо. До свидания!

Уходить не хотелось.

— А… — Вопросы приходилось сочинять прямо на ходу: — А вот Саша что-то про пайковые говорил. Я раньше в милиции служил, так…

— В милиции? — Григорий Иванович напрягся настолько заметно, что у Пашки сомнений не осталось никаких: бух весь на нервах, он боится. И если к мужику присмотреться, то можно разглядеть покрасневшие белки глаз, пот на лбу, тремор пальцев. Боится. А чего ему бояться? Может быть, переживает за делишки секты, а может и за свои собственные. Немного странно только, что именно сейчас испугался, ведь секта существует почти два года.