Яна Розова - Воронка

Она так мучилась, что Артур предложил супруге отдохнуть на курортах, набраться сил.

— Ты такая ранимая! — сказал он. — Эти негодяи еще поплатятся за то, что причинили тебе столько невыносимой боли!

И только на курортах, попивая пахнущую тухлыми яйцами ужасную сероводородную и ужасно полезную воду, Ожегова призналась себе: она не может играть только из-за того, что все сказанное Аненнковой — правда! Уже лет восемь, как нет в местных газетах хвалебных рецензий на новую роль Славяны Владимировны, уже давным-давно не вспоминали о стареющей актрисе столичные режиссеры. Но, главное, ведь права Ира: в зале все больше пустых мест…

Тогда Славяна и решила: пора уходить. Уходить сразу, не ожидая окончания сезона, просто приехать и написать заявление. Ее тут же заменят — в театре столько молодых актрисок, нет, не актрисок, а самых настоящих актрис. И им надо играть, они хотят и достойны повторить блестящий путь Славяны.

И вот уже несколько, считать не хочется, лет старая актриса кормит у подъезда кошек и вспоминает свое прошлое и знает, что старость не имеет будущего. Артур умер, она осталась совсем одна. Мало кто заходил к недавней звезде по старой памяти, мало осталось тех, кто помнил ее на сцене. Это означало только одно — мало осталось и самой Славяны. Однако со временем выяснилось, что жить без сцены тоже можно. Грустно, конечно, но ведь Славяна прожила хорошую жизнь и ей есть что вспоминать! К тому же, как ни странно, каждую секунду появлялась какая-нибудь мелочь, которая требовала внимания и вызывала новый интерес к жизни: те же кошки — они ведь должны есть три раза в день! А единственный племянник Славяны — Пашка? Еще год назад это был совсем чужой молодой человек с непонятными интересами в жизни, с неизвестностью в будущем. А вот сегодня Славяна беспокоилась о нем, разглядев в нем нечто такое, чего не смогли увидеть другие.

«Но, видит Бог, излишняя забота — такое же проклятье стариков, как беззаботность — горе молодежи», — цитировала себе Ожегова, набирая в очередной раз Пашкин телефонный номер. Она всегда делала вид, будто нуждается в помощи сама, а не просто так названивает.

Племянник никогда не отказывался прийти по делу, а без повода он ни за что бы не появился в доме престарелой тетки. Он входил в комнату Славяны, вежливо улыбаясь, убеждая тетку, что все у него в полном порядке, а от самого разило перегаром и серые глаза были тусклые и пустые. Она читала в них знакомое до боли: «О, если бы моя тугая плоть, могла растаять, сгинуть, раствориться!» и чуткое сердце подсказывало Славяне — мальчик разрушает себя сознательно. Он хочет прекратить все намного раньше, чем это ему на роду написано. Престарелой актрисе казалось, что она снова играет в «Гамлете», спектакле, после которого наступил ее собственный крах. И Гамлет сегодня — ее Пашка и в последнем акте его пронзит отравленная шпага, а потом он скажет: «Дальнейшее — молчанье»…

Ох, уж это актерское воображение! Ох, уж эти актерские фантазии!

А сегодня воскресенье и настроение такое солнечное, особенное! Будто выходить Славяне на сцену, будто уверена она, что ждет ее аншлаг, что снова цветы, поздний ужин, улыбающийся Артур на новой двадцать первой «Волге». Но, главное, что сегодня она — Джульетта!

Воскресенье само по себе всегда лучше других дней, но в это воскресенье придет в гости к Славяне девушка. Она учится в аспирантуре и пишет диссертацию на тему… На какую тему пишет диссертацию Верочка? Ах, старая, забыла! Словом, что-то о культуре и театре Гродина в эпоху застоя. Какое же чудесное, неповторимое время был этот застой! Вернуть бы…

Верочка появилась точь-в-точь в назначенное время. Она принесла изумительный торт. Славяна очень обрадовалась торту, поскольку сладкое всю жизнь любила, но ради своей вечно девичьей фигуры постоянно уныло «постилась». Накрыли стол для чая, достали старые альбомы, где была масса, огромная масса фотографий, семейных и театральных, где лежали хрупкие пожелтевшие газетные вырезки с хвалебными рецензиями на новую роль Славяны Ожеговой, на бенефис Славяны, на премьеру спектакля с Ожеговой в главной роли. Верочка спросила о семье, о детях. Узнав, что у Ожеговой своих деток не было, искренне посочувствовала:

— Одиноко вам, наверное, сейчас…

— Вы знаете, Верочка, одиноко мне без театра. А дети… Увы, я столько раз играла материнство, что поверила, будто пережила его на самом деле. Да и племянник есть у меня, сын сестры. Он хороший мальчик, добрый. А то, что пьет… Он раньше в милиции служил, потом случилось что-то и вот, пьет теперь. Думаю, женщина его бросила. — Славяна задумалась на минуту, а потом, словно бы очнувшись, произнесла некстати: — Я ему и квартиру завещала. Вчера только оформила бумажки.