Дэвид Осборн - Открытый сезон

Первый выстрел вошел в гнилой пол под магнитофоном, подбросив его в воздух. Следующие два вонзились в него, когда он снова упал, все еще говоря. Он сразу превратился в покореженную массу бесполезного металла. Нечто из хрома и пластика.

Он развернулся и выпустил следующую серию выстрелов в молчаливую махину железных паровых механизмов.

— Ты, сволочь, вылезай! Я убью тебя! От грохота выстрелов раскатилось эхо. Никто не отозвался. — Выходи!

Послышался шорох. Крыса, спугнутая Грэгом, нырнула под пол. Кен выпустил свой последний патрон туда, где, она исчезла. И перезарядил ружье.

Мерзкое, проклятое место. К черту отсюда. Иначе сойдешь с ума, Но не туда, где Грэг. Погоди. В чем же смысл? Загнать его под огонь, направленный на большие открытые двойные двери?

Слишком плохо, мистер. Я отупел, но не настолько.

Кен тихо перебежал к юго-восточному углу лесопилки и одним мощным ударом выбил доску. Нырнул в проем и распростерся на замерзшей земле. Потом, обожженный болью от содранных колен, локтей и лица, вскочил на ноги и бросился к кустам.

Это ему удалось, и он долго лежал на глубоком ложе из листьев, выжидая, переводя дыхание, прислушиваясь, пытаясь выстроить свои мысли.

Он запаниковал. Ладно, каждый может ошибаться. Но теперь будет по-другому. Должно быть. Ибо ничто уже не может быть хуже того, что случилось. Больше ужасов быть не может. Он видел Грэга. Это было самое худшее. Кроме, может быть, магнитофона. Кто-то вынес его из хижины и поставил на лесопилке. А он был здесь все это время, и не слышал и не видел его.

Для начала, надо перестать трястись, успокоиться. Он посидит некоторое время, все обдумает. Он не позволит себя запугать. Он не поддастся, И первым актом будет то, что он отобьет хижину. Господи, ведь она его, разве нет? Он построил ее и платил за нее. Это он будет приходить и уходить, когда захочет, а не какой-то там маньяк, которому вздумалось его убить. Это он будет спать там ночью, если захочет, забаррикадировавшись, а не его охотник.

Кен Фрезер посмотрел на небо. Оно было цвета свинца. Ветер спал. Деревья стояли неподвижно, с обнаженными веками. Птицы, скандальные сойки, цикады и дрозды, затихали. Скоро пойдет снег. Ему надо только немного продержаться и он будет в порядке.

А где-то в глубине его мозга начинала выплясывать веселящая мысль. Если случится худшее, если ему не удастся убить своего мучителя, если придется сбежать, все равно есть надежда. Убийца Арта и Грэга так же обеспокоен тем, как скрыть их убийство, как он, Кен был обеспокоен тем, как спрятать Мартина, Нэнси и других. Теперь когда Арт и Грэг мертвы, он может лгать и лгать без всякого страха. Возможность того, что полиция поймает его на противоречивых показаниях теперь исключена. Теперь это будет просто его слово, против слова другого человека. Разве не может он сказать, например, что они с Грэгом и Артом видели, как этот человек убивал Нэнси, но не знают, что он сделал с телом? Разве не может он пригрозить своему преследователю, так же, как ему самому угрожают? Ему ведь должны поверить, правда? Семейный человек с четырьмя детишками? Они поверят ему по поводу Элис Ренник.

Он пополз и добрался до хижины. Перебежав через опушку, он выпустил для прикрытия пару пуль в темноту гостиной, нырнув одновременно в дверь.

Оказавшись внутри, он метнулся в угол, ружье наготове. Не было ни звука, никого. Он медленно опустил ружье, сел и закурил. Он был весь в поту.

Тут из кухни раздался голос!

— Доброе утро, Кен. Это конец пути, я думаю. Выстрел был мой. Мне кажется, настала пора нам перейти к делу и перестать бродить вокруг да около. Помнишь тогда, в колледже, Элис Ренник? Ну…

Неожиданность этого повергла его в шок. Голос тянул свое некоторое время, прежде чем до него дошло, что это не первый магнитофон, он сейчас разбит на куски. Это был второй, с другой пленкой. Или это уже по-настоящему?

— Выходи оттуда.

Голос твердил:

— Элис оказалась не в состоянии перенести свою вину и ее ум начал потихоньку сдавать, пока несколько лет назад, она, наконец, не покончила с собой.

Рев еще двух выстрелов, он последовал за ними, атакуя сломя голову.

Магнитофон стоял на кухонном столе, точно такой же, как и тот:

— Мне пришлось перебраться в ваш район из другого штата, познакомиться с вами лично, изучить ваши жизни и привычки. И придумать план…

Да кто же это, черт? Он должен был быть здесь несколько минут назад.

Он стоял, пытаясь опознать голос, зная, что он ему знаком. Но откуда? Дверь хижины скрипнула на ветру. Он резко повернулся, ружье дернулось. Никого не было. Он вернулся к магнитофону.