Алексей Евдокимов - Ноль-Ноль

Антон стукнул о стол опустошенной посудой, окликнул хлопца в шароварах на предмет счета и принялся рассовывать по карманам сигареты, спички и мобилу. Никеша с Маратом, не шевелясь, молча поглядывали на него с остатками задумчивых ухмылок.

Антон выложил деньги, поднялся, накинул бушлат.

— Все, народ, давайте… — Сунул им по очереди ладонь.

— Антон… — негромко окликнул Марат, когда он отвернулся уже было от столика. — Слышь, маленький совет… — Рассеянное выражение, но внимательный взглядец. — На всякий случай… Держись подальше от мамонта в желтом калибре. О’кей?.. Не спрашивай меня, что это значит, — добавил с намеком на улыбку, когда Антон ожидаемо захлопал глазами. — Просто если встретишь когда-нибудь, держись как можно дальше. Чем бы это ни оказалось. Не забудь, ладно?..

Антон щурился на него, усваивая. Потом оскалился, с громким щелчком пальцев молча ткнул в Марата указательным — купил, дескать, мотнул головой и, не оборачиваясь, пошел к выходу.

Значит, понял, гад, что все мне про него известно, думал он весело. Ну ничего, это он даже не без остроумия прикололся. «Мамонт желтого калибра»! По принципу: «Не думай о зеленой обезьяне!» То есть мне теперь повсюду полагается панически выискивать желтого калиброванного мамонта. Или хотя бы время от времени беспокойно гадать, где такого можно встретить…. Он снова, ухмыляясь, чуть помотал головой. На улице свежо пахло морозом и мельтешила в воздухе колкая ка́пельная взвесь.

С Карминым Антон познакомился лет пять назад, когда делал сайт его «Братчине». Параллельно он как раз активно работал с порнухой, но об этом Илья, кажется, не знал. А может, и знал. Уж потом-то точно не мог не узнать, — что не помешало ему все эти годы с Антоном если не приятельствовать, то быть во вполне нормальных отношениях.

Толстый и раньше производил на Антона впечатление мужика мрачноватого, а в этот раз показался совсем уж угрюмым. Он подумал, что по тому же закону, по какому профессиональные юмористы в жизни одни из самых невеселых людей, профессиональный, так сказать, оптимист, проповедник позитивных ценностей, оказывается на поверку едва ли не мизантропом.

— Никеша? — переспросил Илья, насупясь. Помолчал. На небритом лице его проступила было и, не успев оформиться, стала тут же выцветать кислая полуулыбка. — Никеша знает за собой один вполне мистический талант… — Подумал. — Талант нарушать закон вероятности…

— Это как? — поинтересовался Антон, не дождавшись продолжения.

— Это интересно… — Кармин словно вслушивался в себя, забыв стереть контур ухмылки.

…Существует ли объективно фатальное персональное невезение?.. Принято считать, и, видимо, справедливо, что главным образом это вопрос характера. Большинство проблем человек так или иначе создает себе сам. И переживать неприятности тоже можно по-разному. Разумеется, остается фактор чистой непрогнозируемой случайности, но его-то действию подвержены все в равной степени, а баланс случайностей счастливых и несчастных поддерживается самыми общими законами, имеющими математическое описание…

Никеша твердил это себе всю жизнь. Всю жизнь на собственном примере, на собственной шкуре наблюдая последовательное, демонстративное, измывательское попрание и теории вероятностей, и «принципа маятника»…

Что правда, то правда: никто из знающих Никиту не замечал за ним ни тупого упрямства в деле хождения по граблям, ни патологического раздолбайства, ни склонности к нытью. При этом всё, всегда, в любой области и в любой ситуации происходило максимально неблагоприятным лично для него образом.

Если какая-нибудь сука-училка в школе испытывала патологическую нелюбовь, допустим, к очкарикам, то именно она становилась классной руководительницей очкарика Рузова. На экзамене он (как правило, старательно готовившийся) непременно вытягивал невыученный билет, даже если такой был один из полусотни. Как бы добросовестно ни пахал он на очередном рабочем месте, вылетал первым при малейшем сокращении. В итоге не будучи ни дураком, ни бездарью, ни патологическим асоциалом, он никогда ни черта не мог добиться. Нигде. Ни в чем.

Мирного и законопослушного, его беспрестанно таскали в ментовку по каким-то идиотским поводам или вовсе без оных, его трижды избивали в обезьяннике, причем один раз особенно изобретательно и травматично, с пьяным, потным, глумливым пристрастием, ему подкидывали при обыске вещдоки, а как-то даже всерьез попробовали закатать на зону на приличный срок вместо отмазываемого бандита.