Алексей Евдокимов: Ноль-Ноль

Тут же пришло в голову: ведь отсюда мне некуда отходить. Интересно, решатся ОНИ, если что, крутить меня на глазах у кучи народа?.. Проверять это у Витьки желания не было. Он выскочил и втопил дальше почти с максимальной своей скоростью (насколько можно было ее поддерживать в довольно людном месте) до перекрестка и оттуда в первом попавшемся направлении…

Следующие полчаса он петлял бегом и шагом, кое-как унимая непривычную к такому спорту дыхалку, незнакомыми переулками и дворами, беспрестанно оглядываясь, задерживаясь в подворотнях, окончательно запутываясь… и в конце концов оказался, взмокший, отдувающийся, очумелый на набережной Яузы напротив Лефортовского, кажется, парка.

Неожиданно долго пришлось ловить мотор в сторону центра. Но только выбравшись из «Волги» у метро «Китай-город» на Варварке, Витька подумал о том, что пока так и не представляет себе дальнейшей «вписки»… А также — что врать бедной Троянской…

Хотя… зачем теперь что-то вообще объяснять?..

В итоге он залег у Михея. Во-первых, у них с Ткачуком было мало общих знакомых (а значит, имелась надежда, что на него сразу не выйдут), во-вторых, у Михи хватало безумия, чтобы ничему особо не удивляться. Длинный, жилистый, ушастый, с обаятельно-звероватой рожей, он слыл городской (и даже, возможно, национальной) достопримечательностью — дауншифтер, бродяга, мистик, гуру, «белый дикарь». Витька его обычно приветствовал с интонациями Генри Мортона Стэнли: «Doctor Tkachuk, I presume?»

Выяснилось, что Михей как раз намылился в очередную экспедицию по Центральной Америке приобщаться тамошних колдовских практик. Неожиданного гостя он сплавил на дачу в деревеньку со стремноватым названием Омутище, что на Клязьме во Владимирской уже области, неподалеку от Веничкиных Петушков.

В здешнем двухэтажном коттеджике в отсутствие хозяев Витька провел следующие три дня и четыре ночи в полнейшем безделье и безмятежности, постепенно и сам переставая верить, что что-то происходит. Листал найденную на полке «Естественную историю» Плиния Старшего. Временами ему представлялось, что он читает собственные Михеевы отчеты о путешествиях — не сразу поймешь куда: в реальную Африку или в псилоцибиновые дебри. Вот тебе еще один вариант путешествия внутрь… «Нигер берет начало между областями тареллийских и экалийских эфиопов. Недалеко от них живут атланты, полудикие эгипаты, блеммийцы, гамсафанты, сатиры и гимантоподы… Атлантам чужды человеческие обычаи, они не называют друг друга по именам. Троглодиты роют пещеры, это их дома, пища — мясо змей, а вместо голоса — шипение. Авгилы чтят только подземных богов. Гамфасанты ходят голые и, не имея никакого понятия о войне, не общаются ни с одним чужеземцем. Рассказывают, что у блеммийцев нет голов, рот и глаза находятся на груди. У сатиров, кроме внешнего сходства, нет ничего человеческого; эгипаты выглядят так, как их обыкновенно изображают. Гимантоподы косолапы, они не ходят, а ползают…»

Собственно говоря, и дом, и участок были не Михеевы, а его новой жены (то есть формально даже не жены) Веры. Та хотя и принадлежала к жуликоватому племени интерьерных дизайнеров, занималась все же делом, а не разводкой богатеньких идиотов (Витька посетил один из оформленных Верой кабаков, где было по меньшей мере забавно). Такая маленькая, коренастенькая девка на пару лет старше Михея, на диво непосредственная и, по некоторым слухам, а также косвенным признакам, порядком шизанутая. Под стать Ткачуку. Впрочем, кажется, в хорошем смысле. Во всяком случае, она производила на Витьку куда более благоприятное впечатление, чем прошлая, законная Михина половина. Эта самая Оксана (или Олеся?) из HR-компании (вроде бы), о которой знакомые отзывались со странным пиететом. Хотя насколько мог судить Витька, видевший mme О пару раз, то была обыкновенная московская камбала с деловой стрижкой и истерическим голосом: она носила видимую ей одной титаническую свою сексапильность, как подступившую к горлу рвоту, держась неестественно прямо, ни на кого не глядя, с мучительно-отрешенным лицом, из-за густого лампового загара кажущимся чумазым.

Вечером пятницы, когда в Омутище нагрянули хозяева с целым багажником жратвы-выпивки, когда они оживили имеющуюся на участке маленькую баньку и принялись шастать из парилки в предбанник, заправляясь не успевшим охладиться пивом, говорливая Вера расписывала свою клиентуру:

— …Некий Славик Угрёмов. Делала я ему интерьер дачи. Домик не где-нибудь, а в поселке Успенское. Не знаешь такого поселка? Это на рублевке. Участок тридцать соток. Раньше он принадлежал оздоровительному комплексу «Сосны» Управделами президента. Так вот, Славику эти государственные тридцать соток в личную собственность достались бесплатно. Причем рыночная стоимость каждой — минимум сто штук долларов. То есть государство ему просто подарило свои, то есть как бы общенародные три лимона…