Майкл Коннелли - Черное эхо

В этот момент из трубы выполз Донован. На нем была шахтерская каска с фонариком. В одной руке он держал несколько пластиковых мешков — в каждом была или пожелтевшая газета, или обертка от пиши, или смятая банка из-под пива. В другой руке он нес блокнот, на котором отмечал места обнаружения в трубе каждого предмета. По бокам его каски свисала паутина. По лицу стекал пот, капая на респиратор вроде малярного, прикрывавший рот и нос. Увидев Босха, держащего в вытянутой руке снаряжение наркомана, наполовину вылезший из трубы Донован остановился.

— Ты нашел там «плитку»? — спросил Босх.

— Черт, так он ширяльщик? — отозвался Донован. — Ну! Я же так и знал. Тогда на кой хрен мы всем этим занимаемся?

Босх не ответил. Он ждал, пока тот полностью выберется.

— Ответ будет «да». Я нашел банку из-под колы, — сказал Донован.

Криминалист посмотрел на пластиковые пакеты в своей руке и протянул один Босху. В нем лежали две половинки жестянки из-под напитка. Довольно новая с виду банка ножом была разрезана пополам. Нижняя половина была перевернута: ее вогнутое днище использовалось как плошка, чтобы готовить варево из героина с водой. «Плитка»! Большинство ширяльщиков больше не пользовались ложками. Таскать с собой ложку — за это могли и арестовать. Банку же было легко достать, с ней было легко управляться и не жалко выбросить.

— Нам нужно как можно скорее снять отпечатки с «аптечки» и с «плитки», — сказал Босх.

Донован кивнул и понес свой улов в виде пластиковых мешков к полицейскому фургону. Босх снова переключил внимание на экспертов службы патологоанатома.

— Ножа ведь при нем нет? — сказал Босх.

— Нет, — согласился Сакаи. — А что?

— Мне нужен нож. Без ножа картина не полная.

— Ну так что? Парень же наркоман. А наркоманы крадут друг у друга. Наверное, дружки и забрали.

Затянутыми в перчатки руками Сакаи закатал рукава рубашки мертвеца. Взору открылась сеть шрамов на обеих руках. Старые следы от уколов, углубления от нарывов и инфекций. На изгибе левого локтя была свежая отметина от шприца, а под кожей — здоровенный желтовато-лиловый синяк.

— Вот оно! — сказал Сакаи. — Мое мнение таково: этот тип засадил себе хорошую порцию, и — привет семье! Как я уже сказал, Босх, мы имеем банальный случай передозировки. Ты сегодня рано встал. Пойди отдохни, посмотри «Доджеров».

Босх снова сложился в три погибели, чтобы рассмотреть находку.

— Я только это сегодня и слышу.

«Вероятно, Сакаи прав», — подумал он. Но ему все-таки не хотелось пока отступаться от этого дела. Слишком много тут было всего, что ему не нравилось, что не укладывалось в схему. Отсутствие следов в трубе. Рубашка, натянутая на голову. Сломанный палец. Опять же отсутствие ножа.

— Почему все следы от уколов старые, кроме одного? — спросил он скорее самого себя, чем Сакаи.

— Кто знает? — ответил тот. — Может, он какое-то время был в завязке, а потом решил вернуться. Наркоман есть наркоман. Какие тут могут быть разумные причины?

Разглядывая отметины на руках покойника, Босх заметил на коже что-то похожее на синие чернила. Оно выглядывало из-под рукава, складками собранного на левом бицепсе. Взору открывалось недостаточно, чтобы разобрать, что это такое.

— Закатай повыше, — указал он на рукав.

Сакаи подтянул рукав к самому плечу, обнажая татуировку, выполненную в синем и красном цвете. То было шаржированное изображение стоящей на задних лапах крысы, которая грубо и зловеще скалилась. В одной лапе крыса держала пистолет, в другой — бутылку виски, на которой было написано «XXX». Синяя надпись выше и ниже картинки размазалась от времени и растяжения кожи. Сакаи постарался ее прочесть.

— Написано «Порт...», нет, «Первый». «Первый пехотный». Этот парень из армейских. Нижняя часть неразборчива... На другом языке... «Рог... гратум... анум... ро...» Ничего не разберу.

— Родентум, — сказал Босх.

Сакаи удивленно посмотрел на него.

— Вульгарная латынь, — пояснил Босх. — «Крысиного хвоста не стоит». Он был «туннельной крысой». Вьетнам.

— Да хоть кем, — отозвался Сакаи. Он оценивающе посмотрел на тело, потом на трубу. — Как бы там ни было, он и закончил свои дни в норе, верно? В каком-то смысле.

Рукой без перчатки Босх дотронулся до лица трупа и откинул со лба и с безучастных глаз спутанные черно-седые волосы. Тот факт, что он проделал это, не надев перчаток, заставило остальных оторваться от своих занятий и наблюдать за этим необычным, если не антисанитарным действием. Босх не обратил на них внимания. Он долго всматривался в мертвое лицо, ничего не говоря, не слыша ничьих слов. В тот момент, когда он понял, что ему знакомы эти черты, так же как знакома и татуировка, перед его мысленным взором словно вспыхнуло другое лицо — лицо молодого человека. Тощего и загорелого, коротко, почти наголо, подстриженного. Живого, а не мертвого. Он выпрямился и поспешно отвернулся от трупа.