Майкл Коннелли - Черное эхо

— Шарки! — прикрикнул на него Босх. — Остынь! Она здесь просто по линии обмена. Вроде того, как ты ходил в школу и приезжали ребята из Франции или еще откуда. Считай, что она из Франции. Она просто наблюдает и учится на практике. — Он улыбнулся и подмигнул Уиш. Шарки тоже посмотрел на нее и тоже чуть улыбнулся. — Итак, первый вопрос, Шарки. Давай сразу от него отделаемся, чтобы без помех перейти к настоящему разговору. Ты замочил мужика в трубе?

— Блин! Я же вижу...

— Погоди, погоди минуту, — вмешалась Уиш. Она взглянула на Босха. — Можем мы выйти?

Босх встал и вышел из комнаты. Она последовала за ним, и на сей раз уже сама закрыла за собой дверь.

— Что вы делаете? — спросил он.

— Это вы что делаете? Вы собираетесь зачитать мальчику его права или собираетесь испортить допрос с самого начала?

— О чем вы говорите? Он не совершал убийства. Он не подозреваемый. Я просто задаю ему вопросы, потому что пытаюсь нащупать рисунок беседы.

— Мы не знаем, убийца он или нет. Я считаю, мы должны предоставить ему все положенные права.

— Мы зачитаем ему права, и он подумает, что является подозреваемым. Если мы это сделаем, то после этого с таким же успехом можем говорить со стенами. Он не вспомнит ни единого факта.

Не говоря ни слова, она вернулась обратно в комнату для допросов. Босх последовал за ней и подхватил нить разговора с того самого места, где бросил, не заговаривая ни о каких правах.

— Ты убил того человека в трубе, Шарки?

— Да нет же, нет! Я его там нашел, вот и все. Он был уже мертвый.

Произнеся это, парень посмотрел направо, на Уиш. Потом подтянулся повыше на стуле.

— О'кей, Шарки, — сказал Босх. — Кстати, сколько тебе лет, откуда ты родом, скажи об этом пару слов.

— Почти восемнадцать, а дальше я уже самостоятельный и свободный, — сказал парень, глядя теперь на Босха. — Моя мать живет в Чатсворте, но я стараюсь не жить с... Послушайте, ведь у вас все это уже записано в одной из этих ваших маленьких книжечек.

— Ты голубой, Шарки?

— Ни боже мой! — ответил он, в упор уставившись на Босха. — Я толкаю им фотки, подумаешь, большое дело. Сам я не из таких.

— Но ты ведь не только продаешь им картинки? Ты еще их и грабишь, когда подвертывается случай, верно? Проникаешь в дом, избиваешь, забираешь деньги. Кому охота потом заявлять в полицию? Так?

Теперь Шарки опять посмотрел на Уиш и, подняв руку ладонью вверх, помотал головой:

— Я в этом дерьме не замешан. Я думал, мы говорим о покойнике.

— Так оно и есть, — сказал Босх. — Я просто хочу решить для себя, с кем мы имеем дело, только и всего. Начнем сначала. Расскажи нам, как все было. Я велел принести сюда пиццу, и есть еще сигареты. У нас масса времени.

— Тут не нужно никакого времени. Я ничего не видел, кроме тела в трубе. Без анчоусов, я надеюсь?

Он сказал это, посмотрев на Уиш и опять подтянувшись наверх на сиденье. Он выработал схему поведения, при которой смотрел на Босха, когда говорил правду, и на Уиш, когда ее затушевывал или откровенно лгал. Мелкие жулики и воришки всегда играют в расчете на женскую часть публики, подумал Босх.

— Шарки, — сказал он, — если хочешь, мы можем отвезти тебя в «Сильмар», и пусть они подержат тебя там ночку. Мы можем заново начать завтра утром, когда, возможно, твоя память немного про...

— Я нервничаю насчет своего мотоцикла, спереть могут.

— Забудь о мотоцикле, — сказал Босх и наклонился вперед, вторгаясь в личное пространство парня. — Мы не станем тебе потакать, Шарки, ты нам еще ничего не сказал. Приступай к рассказу, потом позаботимся о мотоцикле.

— Ладно, ладно. Я все вам расскажу.

Парень потянулся за своими лежащими на столе сигаретами, Босх, в свою очередь, достал одну из своих. Приближение к лицу и удаление от лица допрашиваемого являлось технологией, которую Босх освоил, проведя, наверное, тысяч десять часов в таких вот маленьких комнатках. Подайся всем телом вперед, вторгнись на фут-полтора в ту зону, которая принадлежит собеседнику, является его личным пространством. Откачнись назад, когда получишь то, что хотел. Тут задействовано чистое подсознание. Большая часть того, что происходит на полицейском допросе, вообще не имеет отношения к тому, что выражено словами. Важна интерпретация, нюансы. А подчас то, что вовсе и не сказано. Он зажег сигарету Шарки первой. Они выдохнули синий дым, и Уиш откинулась на стуле, пытаясь отодвинуться.

— Хотите курить, агент Уиш? — спросил Босх.

Та отрицательно замотала головой.