Лиза Гарднер - Исчезновение

За время службы лейтенант Мосли повидал, наверное, несколько сотен ДТП и выписал несколько тысяч повесток в суд. Он своими глазами видел, что может сделать несущаяся на всей скорости машина с шестнадцатилетним мальчиком или с семьей из пяти человек. Потом он три года прослужил в опергруппе — примерно в то время, когда в Портленде начали действовать жестокие законы лос-анджелесских банд и девятилетние парнишки научились забивать друг друга насмерть бейсбольными битами. И наконец, пять лет он провел в отделе по борьбе с распространением наркотиков, наблюдая за тем, как героиновая эпидемия, словно гибельная волна, захлестывает целые кварталы.

Когда два года назад освободилась должность сотрудника пресс-службы, Мосли подумал, что пора сменить обстановку. Возможно, его коллеги решили, что он снизил планку и пытается дотянуть до пенсии, не слишком утруждая себя, но Мосли знал, что свой долг он заплатил. Полжизни патрулировал дороги, ходил по улицам. Побеждал и терпел поражения. Он прекрасно себе представлял, как много — и как мало — может сделать полиция.

И он подумал, что с него хватит. Впрочем, ему еще никогда не доводилось видеть ничего подобного тому, что он наблюдал сейчас. Мосли наконец отвернулся от маленького телевизора, который смотрели в коридоре сотрудники департамента защиты дикой природы, и заглянул в конференц-зал.

— Эй, — сказал он Куинси и Кинкейду, — вы должны это видеть.

Среда, 10.45

Адам Даничич вел пресс-конференцию. В безукоризненном сером костюме и нежно-розовой рубашке, с шелковым галстуком, он явно подражал звездам ток-шоу, стоя на лужайке перед маленьким белым коттеджем, со скрещенными на груди руками и выражением предельного чистосердечия на лице. Дворик был битком набит репортерами, операторами и соседями.

— Внимательно проанализировав свои действия, — объявил Даничич собравшейся публике, — я решил, что обязан выступить не как представитель прессы, а как гражданское лицо и рассказать о том, что мне известно по поводу трагического похищения женщины и ребенка у нас в Бейкерсвилле. Будучи сотрудником газеты, я, разумеется, был польщен и крайне взволнован, когда узнал, что мне предстоит освещать события для «Бейкерсвилл дейли сан» и наблюдать за ходом расследования. Честное слово, почти всю минувшую ночь я провел, работая над статьей для первой полосы утреннего выпуска. Я чувствовал, что журналист с этической точки зрения обязан быть беспристрастным наблюдателем. Он должен отстраниться от происходящих событий. Однако чем дольше я работал над статьей, тем яснее мне становилось, что я больше не могу быть бесстрастным наблюдателем. Всего несколько минут назад я получил новую информацию, благодаря которой оказался в самом центре событий. А потому, мне кажется, я должен сложить с себя полномочия ведущего обозревателя и вместо этого поведать вам все, что мне известно, в надежде что это приведет к обнаружению Лорейн Коннер и семилетнего Дугласа Джонса.

— Какого черта, что он несет? — спросил Кинкейд у лейтенанта Мосли.

— Не знаю, — откровенно ответил тот. — Но нас, по-видимому, собираются опустить.

— Все началось вчера утром, — возбужденно продолжал Даничич, размахивая руками и взывая к слушателям, — когда в «Дейли сан» пришло письмо, адресованное редактору. В письме говорилось о том, что некто похитил женщину, но ей не причинят вреда, если мы будем поступать так, как скажет похититель.

Даничич описывал вчерашние события в самых мрачных красках. Он упомянул о том, что «Дейли сан» договорилась о сотрудничестве с полицией, «потому что городская газета — это по определению часть социума и она должна подавать пример выдержки и сострадания, когда члены общества находятся в опасности».

Попытка договориться о выкупе в его изложении выглядела как «безнадежный жест отчаявшейся полиции, которая пыталась остановить неумолимый ход времени». По поводу непредвиденного похищения Дуги Джонса и письма, оставленного на стекле машины Даничича, было сказано: «Я начал понимать, что могу сыграть необычную и неожиданную роль в разворачивающихся событиях». Но только сегодня утром, сообщил Даничич представителям прессы, он отчетливо осознал, какой может быть эта роль. Только отправив статью по электронной почте непосредственно Оуэну Ван Ви, владельцу «Дейли сан», репортер смог наконец немного поспать. Проснулся же он от звонка в дверь и обнаружил на верхней ступеньке конверт, адресованный ему лично.