Он помнил, что в ней было указано время — восемь часов. Чтобы успеть, надо будет поторопиться с обедом. Мэри, конечно, не понравится, что вечером его не будет дома. Он обещал ей, что поговорит с Пэтти.
Мысль об этом заставила его озабоченно нахмуриться. Господи, кажется, еще вчера его дочь, голенастый ребенок с ярко-рыжими волосами, заплетенными в две тугие косички, бегала в коротких носочках. Все-таки Пэтти была хорошей девочкой, что бы там ни говорила ее мать. Все дело в ее окружении. Вот в чем беда.
Нужны деньги, чтобы выбраться с этой проклятой улицы, поселиться где-нибудь за городом. Деньги — вот все, что надо.
Майк и сам был не прочь куда-нибудь перебраться. Как он ненавидел эту бесконечную дорогу из Нью-Йорка до ипподрома и обратно! И так — каждый день. Да, иметь бы небольшой скромный домик с садом где-нибудь за станцией Джамейка. Вот это будет настоящий выигрышный билет. Кто знает, может, его давней мечте и суждено скоро исполниться.
Когда лонг-айлендский поезд с грохотом мчался сквозь туннель под Ист-Ривер, Майк наконец подсчитал, что потери за один день составили сто двадцать два доллара. Он хмурил бледный лоб с выступившими на нем бисеринками пота. Сто двадцать два доллара. Господи, ведь это большие деньги — почти половина того, что он обещал дать для Пэтти, чтобы она могла пойти на курсы стенографисток в бизнес-колледже.
Поезд, лязгая колесами, остановился на Пенсильванском вокзале, и Большой Майк поднялся со своего места.
Какого черта, снова подумал он, еще месяц, и сто с лишним долларов можно будет оставлять на чаевые. Майк вышел из вагона одним из первых. Он торопился. До восьми часов оставалось еще переделать кучу дел, а опаздывать он не хотел.
* * *
Джордж Питти сел в тот же поезд на Манхэттен, в котором ехал Майк. Он даже видел Майка — тот шел по перрону впереди него среди немногочисленных пассажиров, но Джордж не стал его догонять. Он знал Майка не один год, но знакомство не переросло в дружбу, хотя в общем-то именно благодаря Майку Джордж получил работу на ипподроме.
Не то чтобы они недолюбливали друг друга — просто между ними не было ничего общего. Их связывало одно — то, что мать Джорджа была подругой детства Мэри Макманус, которая впоследствии стала Мэри Хенти, женой Майка. Но мать Джорджа умерла, а с тех пор, как она упросила свою подружку Мэри, чтобы Майк помог устроить ее сына на работу на ипподроме, прошло добрых десять лет.
Джордж, конечно, не остался в долгу, но на этом все и кончилось. В обществе людей постарше Джордж всегда чувствовал неловкость. Вот и Большой Майк слишком много о нем знал — знал и о старых временах, когда Джордж сильно куролесил. Из-за потасовок, в которые Джордж вечно ввязывался, о нем шла дурная молва. Но все это было много лет назад, задолго до того, как он встретил Шерри и влюбился в нее без памяти.
Проводив глазами Большого Майка, когда тот садился в поезд, Джордж повернулся и пошел по платформе к соседнему вагону. Он вошел внутрь и выбрал место подальше.
Худой, нервный человек, Джордж Питти выглядел на свои тридцать восемь. Карие навыкате глаза таращились из-под лысеющего лба, окаймленного волосами мышиного цвета. У Джорджа был большой крючковатый нос, а узкая и короткая верхняя губа обнажала мелкие кривоватые зубы. Заостренный подбородок находился на почти прямой линии с выступающим кадыком. Руки с длинными, как у пианиста, пальцами были чистыми и ухоженными. Одевался он старомодно, предпочитая простой покрой и простые цены.
Усевшись на свое место, он развернул вечернюю газету, которую купил в киоске на вокзале. Он стал читать заголовки, но спустя мгновение, не отрывая взгляда от страницы, Джордж унесся мыслями совсем в другом направлении. Предметом его раздумий, как всегда, была Шерри.
Они были женаты уже два года, но большую часть свободного времени он проводил в неотвязных мыслях о своей жене. Сейчас он был, пожалуй, еще больше одержим ею, чем раньше, даже больше, чем в самом начале их знакомства.
Его чувство к жене было неизменным с того момента, когда он в первый раз увидел ее за полтора года до их женитьбы. Он любил ее и был влюблен в нее. Более того, он был от нее без ума. Супружество лишь усиливало глубину его страсти. С того момента, когда она согласилась разделить с ним жизнь и ложе, Джордж Питти не мог избавиться от чувства безграничного изумления. Он по-прежнему считал себя самым везучим человеком на свете, хотя ясно сознавал, что не был по-настоящему счастлив. Он четко различал понятия «счастье» и «везение», однако понимал, что в его случае это две стороны одной медали.
Читать дальше