Луис Роча - Смерть понтифика

Тот самый лист, на который он переписал загадочный текст прежде, чем вручить запись Маргулису для расшифровки.

Рауль с предельным вниманием изучает запись, понимая, что времени осталось слишком мало.

— Вашему другу удалось расшифровать написанное? — спрашивает капитан.

— Профессору не хватило времени, — поясняет девушка. — Его убили.

— Значит, на расшифровку у нас уйдет не один час…

— Подождите, — Рафаэль пытается вспомнить что-то, неожиданно пришедшее ему в голову. — Перед смертью он взглянул на меня…

— Кто?

— Профессор. Перед смертью он посмотрел мне в лицо и сказал, что нужно подсчитать буквы.

Капитан уже не слушает. Положив бумагу на колено, молча что-то записывает карандашом и высчитывает на пальцах. Через несколько секунд он выпрямляется:

— Готово!

— Ключ?! — во весь голос восклицает Сара. — Мариус Феррис? Но кто это такой?

— Предположим, что так зовут человека на двойном портрете, — произносит капитан.

— Капитан, если позволите, я скажу, что факты допускают двоякое толкование: либо ключ и есть Мариус Феррис, либо ключом владеет кто-то из Нью-Йорка.

— Нью-Йорка? — девушка совершенно не понимает, при чем тут американский город.

— Именно. N, Y должно обозначать «Нью-Йорк».

— А что тогда означает GCT? — спрашивает Рауль.

— GCT… — повторяет Рафаэль, задумывается, но так и не находит ответа.

— А эти две буквы в скобках? Все не так уж и просто!

— А ты верно все расшифровал? — уточняет Сара.

— Разумеется, — настойчиво произносит отец. — Посмотри на первое слово… Это — «ключ», la chiave, я совершенно уверен. Мариус Феррис, должно быть, и есть недостающий элемент головоломки. Остается лишь узнать, что значат GCT и буквы в скобках.

— Предлагаю заняться этим во время поездки, капитан.

— Верно.

— Ты уже знаешь, куда мы направляемся? — спрашивает Сара, разглядывая мерцающие вдали огни Лиссабона. — Давайте поедем в гостиницу, выспимся как следует…

— Даже не думай! До Мадрида еще много километров.

— Мадрида?! — девушка совершенно потрясена.

— Что ты задумал? — неожиданно вмешивается Рауль, чтобы успокоить дочь.

— Машина едет в Мадрид, оттуда мы вылетаем самолетом в Нью-Йорк.

— Нью-Йорк? — Сара заинтригована. — Но мы даже не знаем, куда нас приведет загадка!..

— Да, — соглашается Рафаэль, сохраняя совершенное спокойствие. — Сожгите шифровку, капитан. Мы и так уже знаем все, что необходимо.

Вот и настал долгожданный момент. Тот, к которому он стремился столько лет. Если вдуматься, то он ждал этого мгновения с тех самых пор, когда гулял по Гданьску, держась за руку отца.

Отец его, металлург по профессии, был активным членом «Солидарности» и страстно мечтал о свободной Польше. Он ненавидел диктатуру на родине, но не замечал тирании у себя дома. Он жестоко подчинял себе мать, неизменно жизнерадостную с виду, несмотря на физическое и психологическое насилие. Способность матери неизменно сохранять улыбку, славившуюся на оба берега Матлау, производила на сына сильное впечатление, а вот отец запомнился ему тем, что держал семью в постоянном страхе, невзирая на разъезды и долгие отлучки, вызванные неравной схваткой с тоталитарным правительством. В таких условиях невольно приходилось многое прощать. Совсем как в последний день. Жаль, что свободы, за которые так неистово бился отец, так и не прижились в его собственной семье. А ведь он вполне мог бы предоставить матери свободу высказываний. Со временем мать почти перестала улыбаться, смех ее звучал все реже и реже. А вот страх, повседневная нищета и ужас при звуке поворачивающегося в замочной скважине ключа, возвещающий о прибытии дьявола, — все это было вполне реально. Заканчивалось мирное затишье, возвращался глава семейства, в доме снова оказывался черный чемодан, полный долларовых купюр. «Американцы прислали», — говорил он, поглощая приготовленный «рабыней» ужин. Женщина была настолько добросердечной, что ей ни разу не приходило в голову сдобрить еду мышьяком. А вот он так и сделал бы. «Из Ватикана, — продолжал отец, — теперь-то мы с ними покончим», — и смеялся, смеялся, точно ребенок, мечты которого вот-вот сбудутся. Он говорил, что никому нельзя рассказывать, откуда деньги. Если информация станет достоянием общественности, то все необходимо отрицать, тем более что это — преступные деньги, полученные за чужие злодеяния. Прибыль от наркотиков, от почти открытой контрабанды… Грязные деньги для финансирования чистых идеалов свободы, равенства и братства. Иностранцы, с любопытством наблюдающие за событиями, и, конечно же, враги не должны знать о происхождении средств. «Это от американцев и из Ватикана», — продолжал отец, не уточняя, сколько именно перелетов пришлось совершить банкнотам, чтобы их не заметили шпионы и провокаторы. Руки, через которые прошли деньги. Подставные фирмы, по которым приходилось ходить. Управляющие теневых банков… Никто никогда ничего об этом не знал.