Тана Френч - Ночь длиною в жизнь

— Твоя новая шавка, да? — спросил Шай, морщась от боли.

— Восходящая звезда нашей полиции. Для тебя — все самое лучшее.

Шай попытался сесть прямо, вздрогнул и снова привалился к дивану.

— Мне следовало догадаться, что ты найдешь себе нового жополиза. Ведь Кевина теперь нет.

— Тебе станет легче, если мы снова начнем собачиться? По-моему, мы прошли тот момент, когда это еще имело значение.

Шай вытер губы скованными руками и рассматривал потеки крови на них с каким-то отрешенным интересом.

— Ты действительно…

Внизу открылась дверь, выпустив наружу бурю перекрывающих друг друга голосов, и ма закричала:

— Шимус! Фрэнсис! Ужин готов. Спускайтесь и мойте руки!

Я высунулся на площадку, продолжая зорко наблюдать за Шаем и держась подальше от лестничного колодца и маминого взгляда.

— Сейчас, ма. Мы здесь болтаем.

— Поболтать можете и тут! Или все должны сидеть вокруг стола и ждать, пока вы соизволите спуститься?

Я чуть понизил голос и добавил жалости.

— Мы… Нам обоим надо поговорить. Про всякое, ну, там… Пару минуток, а, мам? Ладно?

— Ладно, — неодобрительно проворчала она. — Еще десять минут подожду. Но если вас не будет…

— Спасибо, мама. Серьезно. Ты — прелесть.

— Конечно, как только что-то нужно, я прелесть, а в остальное время… — Она скрылась в квартире, продолжая ворчать.

Я на всякий случай закрыл дверь на задвижку, достал телефон и сделал несколько снимков наших физиономий в живописных ракурсах.

— Гордишься своей работой? — спросил Шай.

— Полный восторг. Обязательно пришлю тебе фотку, ты неплохо вышел. Впрочем, это не для альбома, а на случай, если ты вдруг по ходу дела вздумаешь ныть насчет жестокости полицейских и попытаешься смешать с дерьмом производящего арест. Улыбочку…

Шай бросил на меня взгляд, который прошил бы шкуру носорога в десяти местах.

Зафиксировав основное, я отправился на кухню — маленькую, опрятную и тоскливую — и намочил тряпку, чтобы почистить нас обоих.

— Убирайся! — Шай отдернул голову. — Пусть приятели любуются на твою работу, раз ты ею так гордишься.

— Честно говоря, плевать мне на приятелей, они и не такое видели. Но через несколько минут тебя поведут вниз по лестнице и по улице, а соседям не обязательно знать, что тут творится. Сократим драму до минимума. Если тебя это не устраивает, так и скажи — врежу тебе еще пару раз для полноты картины.

Шай ничего не ответил, но унялся и терпел, пока я стирал кровь с его лица. Тишину в квартире нарушали только обрывки незнакомой музыки откуда-то снизу, и ветер, безостановочно свистевший в карнизах над нами. Я не мог припомнить, когда в последний раз смотрел на Шая в упор, замечая все мелочи, на которые обычно обращают внимание только родители или влюбленные: четкие линии скул под кожей, первые пятнышки увядания, запутанный лабиринт морщинок и густые ресницы. Кровь запекалась на подбородке и у рта черной коркой. Я поймал себя на том, что осторожнее орудую тряпкой. С синяками и с распухшей челюстью я ничего не мог поделать, но вид у Шая стал гораздо презентабельнее. Я развернул тряпку, сложил заново и занялся своим лицом.

— Ну как?

Шай едва взглянул на меня.

— Шикарно.

— Как скажешь. Мне наплевать, что увидит Фейтфул-плейс.

Он взглянул внимательнее и неохотно ткнул пальцем в угол рта:

— Вот тут.

Я снова провел тряпкой по щеке и вопросительно поднял бровь. Шай кивнул.

— Хорошо, — сказал я. Ярко-алые пятна покрывали тряпку, окровавленная вода сочилась мне на руки. — Так. Побудь здесь секундочку.

— А куда я денусь?

Я несколько раз сполоснул тряпку в раковине на кухне, бросил ее в мусорку, чтобы бригада экспертов могла ее найти, и тщательно отмыл руки. Потом я вернулся в гостиную. Пепельница и горка окурков валялись под стулом, мои сигареты нашлись в углу, а Шай лежал там, где я его оставил. Я сел на пол напротив него — точь-в-точь подростки на вечеринке — и поставил между нами пепельницу. Потом прикурил две сигареты и сунул одну между губ Шая.

Шай закрыл глаза, тяжело затянулся и откинул голову на диван. Я оперся спиной о стену.

— Почему ты меня не пристрелил? — спросил брат.

— Ты недоволен?

— Не изображай кретина.

Мышцы начинали деревенеть. Я с трудом отлепился от стены и дотянулся до пепельницы.

— Похоже, ты прав, — заметил я. — Я и в самом деле коп.

Шай кивнул, не открывая глаз. Мы молча слушали ритм дыхания друг друга и доносящуюся откуда-то еле слышную музыку, изредка наклоняясь вперед, чтобы стряхнуть пепел. Для нас двоих это больше всего напоминало мирную сцену.