Александр Бородыня - Зона поражения

Когда Зоя открыла дверь, он не узнал ее. Глухое черное платье, платок. Совершенно бескровное лицо. Тусклые глаза. Зоя жестом пригласила его войти.

Он попробовал поцеловать ее, но Зоя отстранилась, оттолкнула.

— Выпить не предлагаю! — сказала она, указывая на кресло. — Присядь и послушай меня, Макар. Давай договоримся, между нами ничего не было. Ничего, ты понял?

Опустившись послушно в кресло, Дмитриев увидел, что мебель почти вся исчезла из комнаты, обои на стенах ободраны, ковра нет, занавесок нет. Стояли какие-то банки с краской.

— Ты ремонт затеяла? — неуверенно спросил он. Зоя не присела. Стояла у окна к нему спиной.

— Здесь убили мою сестру! — сказала она. — Я знала, что ты захочешь меня увидеть, и я пригласила тебя только для того, чтобы сказать тебе, Макар… — Она оборвалась на полуслове.

Со спины она выглядела совсем старухой. Худая, дрожащая, закутанная в черное женщина.

— Что ты хочешь сказать? — не выдержав паузы, спросил он.

Она шевельнулась, поправила платок, всхлипнула.

— Ты плачешь?

— Я пригласила тебя для того, — повторила она уже другим голосом. — Для того только, чтобы сказать тебе, Макар, мы больше никогда не встретимся. Понимаешь, никогда. Не ищи меня больше! Меня больше нет!

Разглядывая в зеркале свою бледную физиономию, Паша искренне позавидовал Дмитриеву. Тот вернулся в первых числах из Киева загорелый, против обыкновения молчаливый. Вернулся, отдал Паше пакет с документами и сразу же улетел в Чечню. Никаких объяснений. Оформил командировку, и нет его.

Позвонил с аэродрома проститься. Паша так разозлился на него, что и не сообразил сразу, в чем тут дело. Только чуть позже понял. Плохо человеку. По-настоящему погано. Не выдержал, сломался. А под пулями в себя прийти значительно легче, чем сидя в мягком кресле за редакторским столом. Он по себе знал: такое напряжение там, что обо всем забудешь. Любая болезнь пройдет, если, конечно, снайпер тебя не подцепит.

В ту ночь, когда в редакцию по сотовому телефону прямо со своего поста позвонил Сурин, Паша написал первый вариант статьи. Хотел широким жестом швырнуть ее на стол главного редактора и посмотреть, какое будет у Михаил Львовича выражение лица, но к утру уже передумал. Слишком мало фактов. Почти никаких прямых доказательств. Не материал, а лихая фантазия на модную тему. Теперь, спустя несколько дней, доказательств было достаточно. Их было даже подозрительно много.

Во-первых, пришедшее прямо по почте письмо, отправленное Зоей перед самым нападением на квартиру ее сестры. В конверте никакой дополнительной записки или предупреждения, только два тетрадных листка с личным посланием покойной Татьяны к своей подруге. Татьяна довольно подробно изложила суть дела, зачем, непонятно, наверное, покаяться перед смертью хотела, и уже только этих двух листочков хватило бы для настоящего скандала. Также пришло по почте и легло на тот же стол еще одно письмо. Записка Сурина уместилась вся на одной стороне листа. Очень мелкий, какой-то угловатый почерк, на другой стороне Паша обнаружил нарисованные шариковой авторучкой женские ножки в туфельках. Наверное, листок, вырванный из журнала регистрации, долго пролежал рядом с радиоактивным сырьем. Паша замерил счетчиком исповедь Сурина, и после этого работал с нею только в перчатках. Здесь, правда, не оказалось ничего нового. Несчастный мент просто повторил в письменном виде то же самое, что уже сказал той ночью по телефону. Другой вопрос, кто вытащил записку из зоны? Какой сумасшедший придумал отправлять ее по почте? Да и только ли записку он вытащил. Паша пытался спросить у Дмитриева о судьбе контейнера, но вразумительного ответа так и не получил. Также на его столе оказался пространный документ, изобличающий Макара Ивановича в причастности к подпольному вывозу радиоактивных материалов из зоны Припяти. Документ поразительный по своей бессмысленности, но, похоже, очень опасный и имеющий внизу личную подпись Дмитриева. Тоже не совсем понятно, зачем Макару Ивановичу эта гадость? И зачем было это отдавать?

На следующий день после отлета Дмитриева Паша закончил. Не доверяя больше собственному начальству, он, как и собирался, по факсу отправил статью в агентство «Новости» и в пару конкурирующих изданий. Дело сделано, механизм запущен, обратной дороги нет. Но захотелось схулиганить, и Паша отнес экземпляр статьи главному. Постучал в кабинет. Положил на стол.