Александр Мазин - Паника

Там, наверху, в огромном синем окне, сияло солнце. Это было утреннее солнце. Солнце, на которое можно смотреть, лишь немного прищурив глаза. На котором наставник маленького Дина учил его «взгляду орла».

Дин Джибс понял, что он очень счастлив. И беззвучно рассмеялся. А солнце над головой постепенно разгоралось. Всей душой он устремился вверх, чувствуя: вот-вот — и ликование вознесет его в голубой круг.

Из прозрачной тишины, в которую Дин был завернут как в весеннее тепло, возник некий ритмичный звук. Кто-то неподалеку мерно и сильно бил в большой барабан.

Джибс далеко не сразу сообразил, что это бьется его собственное сердце.

Рохан открыл глаза и удивился. Он был жив. Он стоял на ногах. Ярчайшее солнце светило прямо в его запрокинутое лицо. Рохан зажмурился.

«День? — подумал он. — Если сейчас — день, значит, прошло много часов? Если я был без сознания, то почему я стою?»

Он попытался открыть глаза, но свет был настолько ярок, что пришлось их снова закрыть. Через секунду Рохан сообразил, что совершенно ни к чему стоять с запрокинутой головой. И, опустив ее, открыл глаза. Да, это был день. Без всякого сомнения. Рохан слышал, как кричат птицы. Синяя бабочка опустилась на стебель травы у самой лодыжки Рохана. Молодой человек, присев на корточки, протянул руку, чтобы потрогать ее и убедиться: настоящая. Бабочка была настоящая. Она не стала ждать, пока ее потрогают. Тогда Рохан пошевелил пальцем стебелек. Трава была влажная. Дождь?

Взгляд Рохана переместился и упал на что-то белое. Белое как бумага в зеленой траве. Рука!

Узкая ладошка с полусогнутыми пальцами и тонким запястье.

Рохан распрямил колени и увидел целиком все тело. Он не узнал Мякоти Жемчужницы. Невозможно было узнать эти прекрасные черты, настолько изуродовала их невыносимая боль. Содрогнувшись, Рохан попятился назад. Нога его зацепилась за что-то, и он упал, ударившись спиной.

Некоторое время он пролежал так, пока боль в ушибленной спине унялась. Футах в восьми над ним росла толстая ветвь с широкими, почти круглыми листьями. Листья трепетали на ветру, соприкасались, как хлопающие ладошки. Выше над веткой простиралось небо глубокого синего цвета. Без единого облачка.

На ветку уселся большой пестрый попугай и принялся чистить зеленые перья на животе. Гладя на него, Рохан улыбнулся. Он забыл о мертвой Древней.

Молодой человек оперся рукой на землю, собираясь встать. Его голая спина стала влажной от сырой травы. И покрылась пупырышками от обдувавшего ее ветра.

Рука Рохана угодила во что-то скользкое, и он снова повалился на спину. Все еще не утратив хорошего настроения, Рохан поднес руку к лицу. И увидел, что вся ладонь — темно-красного цвета. Рохан резко сел. Несмотря на то что ветер по-прежнему обдувал его влажную спину, Рохана прошиб пот. Ладонь была в крови!

Он начал нервно вытирать ее о траву. И вдруг остановился. В нескольких футах от Рохана на боку лежала Флоренс. Лицо ее было обращено к нему, но глаза, широко раскрытые, Рохана не видели. Глаза эти были совершенно неподвижны.

Рохан беззвучно открыл и закрыл рот. Потом с губ его сорвался нечленораздельный горестный всхлип… Кто-то прикоснулся к его голове. Рохан дернулся… но это был Джибс. — Вставай, сынок! — ласково проговорил он, помогая молодому человеку подняться. — Ей уже не поможешь! — Рохан!

Молодой человек стремительно обернулся на голос. Джибс отпустил его руку и тоже уставился на того, кто позвал. АНК!

Вид сына Древней внушал ужас. Он был весь в крови. Причем кое-где кожа была не только исполосована, но оторвана напрочь и висела красными лохмотьями. Нижняя часть лица АНКА была обожжена. Правая рука почернела и покрылась пузырями. В ней Тот-Кто-Пришел сжимал кусок обуглившегося дерева. — Рохан!

Белые зубы блеснули между черных, с красными сочащимися трещинами губ.

АНК отшвырнул в сторону обгоревшую палку и шагнул к брату. Рохан отшатнулся и прижал ладонь ко рту. В золотистых глазах АНКА (единственное, что уцелело на его лице) мелькнуло удивление, сменившееся пониманием.

Не бойся! — прежним мягким и сильным голосом произнес Тот-Кто-Пришел.

И вся поверхность его израненного тела пришла в движение.

Джибс не мог видеть, что происходило с его собственным телом, когда АНК вернул ему силу. Но то, что он видел теперь, было потрясающим. Красные ссадины, рубцы, порезы затягивались на глазах. Потеки крови исчезали, словно сама кожа впитывала их обратно. Волдыри ожогов опадали, высыхая, а там, где огонь дочерна испепелил плоть, тело восстанавливалось изнутри. Несколько секунд с поверхности его осыпалось нечто вроде мелкой пыли — и все. Сожженные губы опять стали розовыми, а кожа на всем тепе — чистой, восстановив прежний солнечный оттенок. АНК словно стряхнул с себя раны, и они осыпались на траву, покрыв ее тонким налетом серого пепла.