Уоррен Мерфи: Черная кровь

О чем тут думать? Еще много лет назад его наставник Чиун, нынешний Мастер Синанджу, сказал ему, что люди сами всегда покажут, с какой стороны на них легче всего напасть.

Зная свое слабое место, они именно его защищают рвами, бронированными щитами или телохранителями. И вот Римо, получив задание и узнав о всех мерах безопасности, направился прямиком к лифту, думая о нарциссах, потому что больше ему особо не о чем было думать.

А теперь нужный ему человек вошел в лифт, задавая вопросы по-корейски.

Заперты ли замки на всех дверях шахты, чтобы никто не помешал поездке вниз? Конечно, полковник. Проверили ли верхний люк? Да, полковник. Вход с крыши? Да, полковник. Выход на первом этаже? Да, полковник. И — о, полковник, как великолепно вы смотритесь в этом сером костюме!

Не отличить от американца, да?

Да-да, вылитый бизнесмен.

Наше дело — это и есть бизнес.

Да, полковник!

И все двадцать этажей тросов пришли в движение. И лифт пошел вниз.

Римо начал раскачиваться из стороны в сторону. В такт его движениям медленно опускающийся лифт в двадцатиэтажной шахте тоже начал раскачиваться, как колокол с живым языком. Механизм совершенных человеческих мускулов раскачал лифт до такой степени, что на уровне двенадцатого этажа кабина стала ударяться о стойки и стены шахты, высекая искры и содрогаясь при каждом ударе.

Пассажиры лифта нажали кнопку экстренной остановки. Тросы вздрогнули и замерли. Римо медленно качнулся три раза, на третьем махе подтянулся на руке в щель между полом лифта и полом этажа, потом, просунув левую руку сквозь резину створок кабины, ударил по раздвижной двери и энергично толкнул ее левым плечом.

Дверь разъехалась, хлопнув, как вылетающая из бутылки шампанского пробка. И Римо оказался в кабине.

— Привет! — как можно вежливее произнес он по-корейски, зная, что, несмотря на американский акцент, приветствие его прозвучало так, как звучит оно в северокорейском городке Синанджу: другими диалектами корейского Римо не владел.

Низкорослый кореец с суровым худым лицом выхватил из-под синего пиджака полицейский кольт 38-го калибра. Неплохая реакция, отметил про себя Римо. Одновременно он понял, что человек в сером и есть полковник, тот который ему нужен. Корейцы, имеющие телохранителей, полагают ниже своего достоинства драться самим. И это странно, ибо полковник считался одним из самых великолепных бойцов на Юге страны, одинаково хорошо владеющим приемами рукопашного боя с ножом и без ножа, а если надо — то и неплохо стреляющим.

— Как вы полагаете, это не составит для вас слишком сложной проблемы? — был задан вопрос, когда Римо получил задание вместе с информацией о феноменальном мастерстве полковника.

— Не-а, — ответил Римо.

— У него черный пояс, — напомнили ему.

— А? Ну да, — ответил Римо.

Его это мало интересовало.

— Не хотите ли посмотреть кинопленку, показывающую его в действии?

— Не-а, — ответил Римо.

— Он, наверное, один из самых опасных людей в Азии. Он близкий друг южнокорейского президента. Он нужен нам живым. Он фанатик, так что это будет нелегко.

Так инструктировал Римо доктор Харолд В. Смит, директор санатория Фолкрофт, служившего крышей для особой организации, не соблюдавшей законы страны во имя того, чтобы вся страна их соблюдала. Римо был безымянным исполнителем на службе этой организации, а Чиун — наставником, который дал Римо куда больше, чем можно было купить за все золото Америки.

Ибо наемные убийцы-ассасины из Синанджу продавали свои услуги императорам, королям и фасонам задолго до того, как западный мир начал вести счет времени, но никогда не продавали секреты своего искусства.

Поэтому, когда Чиун за деньги обучил Римо искусству убивать, секретная организация получила то, за что заплатила. Но когда Чиун научил Римо дышать, и жить, и думать, и постигать внутреннюю вселенную своего тела, создав новое существо, способное использовать свой мозг и тело с эффективностью, превосходящей возможности обыкновенного человека по меньшей мере в восемь раз, Чиун дал организации куда больше того, на что она рассчитывала. Нового человека, не имеющего ничего общего с тем, который был послан к нему на обучение.

И объяснить это Римо не мог. Он не мог рассказать Смиту, что дало ему учение Синанджу. Это было все равно что объяснять разницу между мягким и твердым человеку, лишенному чувства осязания, или разницу между белым и красным человеку, слепому от рождения. Объяснять Синанджу и знание и опыт его мастеров человеку, который может вдруг спросить, будет ли вам трудно справиться со знатоком каратэ, — дело совершенно безнадежное. Мешает ли зиме снег? Человек, воображающий, будто Римо нужно смотреть фильм про какого-то каратиста в действии, не сможет понять Синанджу. Никогда.