Уоррен Мерфи - Исцеление смертью

– Итак, мой дорогой, где будет проводиться аукцион? – спросил Римо.

Гарранд попытался сделать вдох, но не смог. Кровь прилила к голове, и его кожа цвета шоколада приобрела пурпурный оттенок.

– Где будет аукцион? – настаивал Римо, вдавливая ноги Гарранда в его поясницу.

– Виллбрукский союз, – с трудом прохрипел Гарранд. – Нью-Йорк. Завтра.

– О'кей, мой дорогой! Время отправляться на покой, баиньки, – усмехнулся Римо.

– Ты не имеешь права меня убивать! – запротестовал Гарранд. – Я – всемирно известный специалист по вопросам захоронения атомных отходов. Я должен жить.

– Несомненно, мой красавец! Несомненно! А как насчет Кловиса Портера, генерала Дорфуилла? Других погубленных тобой жизней?

– Тогда вызови полицию! Ты не можешь убить меня. Если бы я был белым, ты не посмел бы убить меня.

– Я убил бы тебя, будь ты хоть в клеточку. – Римо глянул на возвышающуюся над шкурой медведя гору шоколада, и его глаза встретились с глазами всемирно известного авторитета по вопросам захоронения атомных отходов. Он поднес оставшийся дротик к лицу Гарранда и объявил: – Шейная вена!

Фонтанчик бурой венозной крови брызнул из шеи доктора Гарранда, куда вошел, как в масло, брошенный умелой рукой дротик, и огромная коричневая туша рухнула на медвежью шкуру. Корчась в предсмертных судорогах, Гарранд прохрипел что-то трудноразличимое. Позже, вспоминая эту сцену, Римо решит, что он сказал примерно следующее: «Я знал… Я знал, что этим кончится…»

Когда Римо вошел в комнату, Чиун сидел в позе лотоса перед телевизором и внимательно смотрел на экран. На приветствие он ответил жестом, требовавшим тишины.

Только после того, как затих последний аккорд органной музыки, Чиун потянулся вперед и выключил телевизор.

– Добрый вечер, папочка! – вновь приветствовал его Римо. – Был ли этот день приятным для тебя?

– Относительно да, сын мой, относительно да! – прошептал старик. – Хотя мне и надоело убеждать массу особей женского рода, что они любимы. А для тебя день был приятным? – поинтересовался в свою очередь Чиун.

– Очень, папочка, поэтому мы должны покинуть этот гостеприимный дом.

– Наша работа закончилась, не так ли?

– Здесь закончилась, но в другом месте начнется.

– Я буду готов к отъезду через минуту, – сказал Чиун и был точен как никогда.

Римо понял, что столь нехарактерная для Мастера Синанджу поспешность подогревалась желанием поскорее возвратиться в номер вашингтонской гостиницы, чтобы записать на видео и просмотреть все «самые красивые фильмы».

Однако в вашингтонской гостинице они пробыли недолго: ровно столько, сколько потребовалось для оплаты номера и для того, чтобы Римо успел сунуть бригадиру посыльных стодолларовую бумажку за отправку багажа по несуществующему адресу. Сразу после этого они сели в заранее арендованный автомобиль с откидывающимся верхом и отправились в аэропорт Даллеса.

Чиун всю дорогу ворчал, назвав кретинизмом то, что они не взяли с собой портативный видеомагнитофон для записи телепередач, и в конце концов выжал из Римо обещание купить в Нью-Йорке, куда они летели, новую аппаратуру.

Вечером, как только они разместились в гостинице «Манхэттен», находящейся в центре города, Чиун настоял на том, чтобы Римо немедленно дал ему пятьсот долларов на покупку аппаратуры, которую он тут же осуществил, добавив к ней пять кимоно, складной нож и свисток. Приобретение ножа и свистка Чиун объяснил интересами самообороны. Улицы Нью-Йорка просто кишат преступниками, – заявил он с вполне понятным беспокойством за свою жизнь и жизнь своего ученика.

На следующее утро они поднялись чуть свет, и Чиун поработал с Римо над равновесием и ритмом. Расставив цепочки из чайных стаканов, он заставил Римо бегать босиком по их верхним краям.

Предвкушая успех в завершении дела, Римо чувствовал себя просто отлично. После душа и бритья он надел свежую сорочку, новый костюм и даже повязал привезенный с собой галстук в горошек. Уж если решено участвовать в торгах за Америку, выглядеть следует достойно, – сказал он мысленно отражению в зеркале, когда критически осматривал себя еще раз. Римо застегнул на все пуговицы новый двубортный пиджак синего цвета и улыбнулся – получилось значительно, благородно и даже с некоторым шиком.

Перед уходом он вручил Чиуну списки Литии Форрестер, предупредив:

– Береги пуще собственного глаза!

Чиун был погружен в утреннюю медитацию, поэтому лишь слегка кивнул, но это означало, что он все понял. Списки оставались лежать на полу прямо перед Чиуном.