Уоррен Мерфи - Клиника смерти

– Чиун стоит тех денег, которые ему платят. У вас не мажет быть к нему никаких претензий. Он стоит дороже. Он не предавал ни себя, ни организацию. Давайте взглянем на это иначе, Смитти. Синанджу посылала к черту державы посильнее, чем наша хреновая страна со своей всего лишь трехсотлетней историей.

– Я не жалуюсь на Чиуна. Чиун есть Чиун. Но вы? Где ваша лояльность?

– Со мной. Если вам что-то не нравится, давайте прекратим все. Вы, наверное, не знаете, что на меня в мире большой спрос. Чиун получает предложения по почте.

– Я знаю, Римо. Я читаю почту. Так вы с нами или нет?

– Я делаю свое чертово дело!

– Тогда делайте его четко. Уилберфорс мертв.

– Как мертв?!

– Когда останавливается сердце, перестает работать мозг, прекращается дыхание, то человек умирает, Римо. Даже в стране всего лишь с трехсотлетней историей это называют смертью.

– Кто убил его?

– Пневмония.

Римо встал и низко поклонился.

– Мои извинения за то, что снова подвел вас. В следующий раз я буду защищать легкие подопечного ценой своей жизни.

– Вы должны были сохранить его в живых.

– Я делаю то, что могу. Не больше. Если хотите спасти кого-то от пневмонии, наймите медсестру или врача. Я тут не помощник.

– Мы провели вскрытие Уилберфорса. Тайно, конечно. Возможно, его убили на операционном столе.

– Тогда ищите врачей получше. Что вы хотите от меня?

– Я хочу, чтобы вы, по возможности без шума и крови, выяснили, кто из врачей может быть убийцей. Это не просто совпадение. По теории вероятностей получается, что этих людей убили.

– Великая вещь – математика. Теперь мы знаем, что Уилберфорс мертв.

– Мы знаем больше, – сказал Смит. – Мы почти уверены, что существует некая медицинская структура, несущая смерть. У меня есть список врачей, которых надо проверить. Но ни при каких обстоятельствах я не хочу напрасных жертв. Мне не нужен новый Скрэнтон.

– Этого не будет, дорогой мой. Не сердитесь.

– Я не сержусь, я опечален. Мне грустно смотреть на то, что с вами происходит. Для нашей страны еще не все потеряно. Сейчас миру нужна надежда. Эта надежда существует, даже если вы или кто-нибудь другой не верит в нее. И я очень хочу, чтобы вы тоже обрели веру.

Римо молчал. Он слушал, как шумит транспорт на улице, как гудит кондиционер, и вдруг ему стало не по себе.

– Ладно, – сказал он. – Чего зря говорить об этом?

– Хорошо, – ответил Смит. – Я понимаю.

Когда наступил пятиминутный перерыв для новостей, и комнату, где Римо и Смит изучали список медиков, проскользнул Чиун. К тому времени было решено обратить особое внимание на престижную клинику в пригороде Балтимора, где часто лечились высокопоставленные правительственные чиновники.

– Почему ты не сказал мне, что приехал доктор Смит? – сердито спросил Чиун. – Когда я услышал голоса, то подумал, что вряд ли это доктор Смит, иначе Римо предупредил бы меня о приезде такого важного гостя. Я даже не допускал мысли о том, что доктор Смит приедет, а мне ничего не сообщат.

Чиун изящно поклонился. Смит ответил коротким кивком.

– Я слышал краем уха, что возникли некоторые неурядицы, – сказал Чиун и на протяжении следующих четырех с половиной минут клялся, что Дом Синанджу будет служить императору Смиту, что верная служба императору Смиту есть главная цель Дома Синанджу, намекнул, что в империи Смита есть силы зла, и Дом Синанджу заверяет его, что стоит императору только приказать, как с ними будет покончено, и ему не о чем будет больше беспокоиться. Примерно за четыре секунды до начала следующего сериала Чиун поклялся служить не на жизнь, а на смерть и вышел, прежде чем Смит успел ответить.

– Он не лишен благородства, – заметил Смит.

– Да, – сказал Римо.

Когда Смит ушел и на фоне органной музыки доктор Рэвенел выразил свое беспокойство тем, что Марсия Мейсон не пришла на коктейль к Дороти Дансмор, поточу что ее незамужняя дочь забеременела от лечившегося от проказы сына Рэда Декстера, Римо обратился к Чиуну:

– Папочка, зачем ты молол перед Смитом эту чепуху?

– Императоры любят чепуху. До этого ты говорил ему правду, верно?

– Да, откуда ты знаешь?

– Я заметил его раздражение. Ни один император не любит правды, так как сам факт, что он является императором, есть сам по себе ложь. Что бы ты сказал хану, царю или принцу? Что он правит потому, что удачно выбрал себе родителей? Ха! Они рождаются с ложью в крови и всю жизнь добиваются подтверждения этой лжи. А факт, подтверждающий ложь, сам должен быть ложью. Поэтому, имея дело с императором, ты должен, прежде всего, избегать даже упоминания о правде. Вот почему нервничал Смит.