Андрей Уланов - Найденный мир

Пока на краю обрыва с другой стороны долины не показалась – силуэтом на фоне бледного неба – первая стимфалида.

Они двигались молниеносно. Лапы вожака не успели коснуться дна долины, а на краю обрыва раскинули крылья прусскими орлами остальные хищники – две… три… четыре стремительные пернатые твари. Геолог не успевал разглядеть их как следует: каждая из полуптиц замирала на мгновение, оценивая обстановку, покуда остальные ртутными каплями раскатывались вдоль русла, обходя застывшее семейство гигантских ящеров, и затем срывалась с места, в то время как паузу делала другая.

Черный гигант взревел пароходной сиреной и принялся переминаться с ноги на ногу. Самка-сторож ссыпалась вниз с обрыва так торопливо, что Обручев абсурдным образом испугался за нее: а ну как шею переломает? Хотя для остальных ящеров такой исход был бы, пожалуй, наилучшим: занятые беспомощной добычей хищники позволили бы им уйти. Детеныши жались к бокам родителей.

– Что делать? – хрипло просипел Жарков, стискивая в руках винтовку.

– Ждем, – не услышав приказа от лейтенанта, отозвался Горшенин. – Сейчас эти птички детеныша завалят и примутся пировать. Тут-то мы их и постреляем.

Обручев пожевал губами. Уверенность боцманмата казалась ему необоснованной. Неведомые хищники выглядели гораздо более опасными, чем львы или волки, прежде всего потому, что не походили на известных животных. Или птиц – несмотря на оперение. Невозможно было предугадать, как поведут они себя при виде людей, как отреагируют на выстрелы… и долго ли проживут, получив пулю. Если судить по детенышу травоядного динозавра, которого добыли охотники двумя днями раньше, животные Нового Света были не слишком чувствительны к быстро летящему свинцу.

Или все же птицы? Тела и передние лапы хищников покрывало пестрое оперение – даже, решил про себя геолог, пестренькое; очертания тел рассыпались галькой. Своего рода маскировочная расцветка… но вдоль ленты маховых перьев – тоже нелепость, зачем маховые перья существу, неспособному оторваться от земли? – шли алая и белая полосы, бившие по глазам, стоило зверю вскинуть лапы. Это походило на сигнальные флажки. Хищники переблескивались из-за камней, сжимая кольцо вокруг яростно и тоскливо ухающих динозавров, но сами не издавали ни звука.

– Что они делают? – недоуменно прошептал Жарков.

– Эх, молодежь! – крякнул Горшенин. – А еще охотники. Детеныша скрадают, вот что.

Чернобокий ящер сделал пару шагов вперед, опустив голову и поводя из стороны в сторону плоским хвостом. Одна из зверептиц вскочила на валун, раскинув крылья, и впервые за все время охоты издала звук: дребезжащую короткую трель придушенного кларнета. И тут остальные бросились разом.

Все произошло так быстро, что геолог лишь несколько минут спустя осознал, насколько умно и ловко действовали хищники. Тот, что подал сигнал, отвлек травоядных на долю мгновения, но этого оказалось достаточно. Четыре пестрые стрелы мелькнули в воздухе. Два хищника ложными бросками отвлекли внимание самок. Остальным достался детеныш: на него набросились две твари разом, будто одна страховала другую.

Предположения Никольского оказались верны. Местные хищники действительно впивались в горло жертвы зубами и одновременно били сверху вниз когтистой лапой. Ящеренок не успел вскрикнуть от боли: должно быть, захлебнулся собственной кровью, прежде чем кишки его выпали из распоротого брюха.

Два вожака – черный великан и припавшая к земле противоестественная пернатая тварь – на миг застыли, впившись друг в друга взглядами немигающих глаз. Потом великан качнулся вбок, хлестнув хвостом. Полосатый чешуйчатый флаг поймал одну из зверептиц – ту, что металась перед самым клювом у младшей самки, – в прыжке.

Хрустнули кости. Тварь отлетела под обрыв, и самка, исторгая из легких мучительный гул, раздавила ее тяжелой лапой и продолжала топтаться на размазанных по камням перьях, мстительно ухая и пританцовывая.

А вожак продолжал яриться. Движения его обрели странный, рваный ритм: шаг вперед – удар хвостом – шаг, шаг вбок, уходя от прыжка, от растопыренных когтей и зубов – удар хвостом, шаг в сторону – удар – шаг вперед, удар лапами, удар! Чудовище, превосходившее размерами слона, двигалось с убийственной грацией скакового жеребца. Сама его масса служила оружием, хвост резал воздух, точно бич. Но хищники не отставали. Оставив мертвого детеныша, две твари отгоняли самок, в то время как остальные продолжали смертельный танец с вожаком, но теперь уже не пытаясь отвлечь. Птицезверей обуяла жажда крови. Она сверкала в глазах, она виднелась в каждом движении.