Уоррен Мерфи - Последний оплот

У Завы был такой вид, словно она жалела, что нет возможности упустить это совпадение из виду.

– Что ж поделаешь, если я такой невезучий, – сказал Римо. – Но я думал, что цель нашей встречи – обмен мнениями, а не дополнительное изучение моего послужного списка.

– Верно, – откликнулся Забари, темнея левой частью лица. – Дело в том, что мы не в состоянии обнаружить связь между этими террористами и злодейскими убийствами израильских граждан, так я говорю, То?

Тохала Делит провел рукой по своей шевелюре и, не глядя в свои бумаги, как обычно расположенные у него на коленях, спросил:

– Мистер Уильямс... Римо, а вам не удалось обнаружить взаимосвязь?

Римо посмотрел на лица собравшихся. Обстановка в кабинете была наэлектризована до предела, когда он ответил:

– Нет.

На лице Завы не дрогнул ни один мускул. Забари откинулся на спинку кресла. Делит вздохнул.

– В таком случае что, по-вашему, происходит? – спросил Забари.

– Сложный вопрос, – отозвался Римо. – Насколько я могу предположить, арабы хотят добиться монополии на куриный бульон. Пока нашим людям не удалось выяснить ничего ценного.

– Вот-вот, – подал голос Тохала Делит. – Я об этом и говорил, Йоэль. Израиль просто нафарширован разными иностранными агентами. И нет никакой связи между теми убийствами, покушениями на жизнь уважаемого Римо и проблемами безопасности, ответственность за которую является нашей задачей.

– Я в принципе готов согласиться, То, – сказал Забари, потом переключился на своего американского гостя: – Люди, которые пытались вас убить, возможно, увидели в вас всего-навсего очередного американского шпиона, от которого было бы желательно избавиться. Это и впрямь не имеет никакого отношения к нашему агентству и нашему... проекту.

И хотя все в кабинете прекрасно знали, что скрывается за словом «проект», никто не мог заставить себя высказаться открытым текстом.

Тохала Делит посмотрел на свои широкие швейцарские часы и сделал знак Забари.

– Ах да. То, ты прав. Прошу вас извинить, – обратился Забари к Римо, – сегодня Йом Хазикарон. – Увидев замешательство на лице Римо, он пояснил: – День поминовения. Боюсь, пора заканчивать, поскольку у нас с мистером Делитом еще много разных дел.

Забари и Делит встали с мест. Зава тоже встала, чтобы проводить Римо.

– Однако, – продолжал Забари, – я бы предложил вам несколько изменить ваше деловое расписание, коль скоро ваше инкогнито раскрыто. Например, посвятите больше времени изучению этой вашей книги Синай-Джю. Мне было бы крайне грустно, если бы, находясь в Израиле, вы бы отправились на встречу с вашими предками.

Римо встал и слегка поднял брови. Что это, не замаскированная ли угроза?

– Обо мне не беспокойтесь, – сказал он Йоэлю Забари. – Как гласит Книга Синанджу: «Не бойтесь смерти, и тогда она не станет вашим врагом».

Зава пошла к двери, провожая Римо, а Забари стоял и грустно качал головой.

Служба проводилась, как всегда, вечером накануне израильского Дня независимости, который неизменно падал на пятый день Ийара, хотя по западным календарям это всегда разные дни.

Кроме того, в отличие от похожих праздников на Западе, в Израиле этот день отмечается по-своему. Нет пышных празднований, фейерверков, мясом-барбекью. Никто не читает стихов, и почти не услышишь долгих речей. Есть лишь особенно острое осознание того, сколь трудным, тяжким, сопряженным с огромными жертвами был путь к свободе, и твердое убеждение, что погромы, преследования, массовые убийства больше никогда не должны – не имеют права – повториться.

Вечером поминают усопших, а на следующее утро снова возвращаются к повседневности, которая являет собой постоянную войну.

Все это Римо объяснила Зава, прежде чем оставить его, чтобы отдать дань традиции и помянуть погибших. Напоследок она сообщила Римо телефон своей бабушки, если вдруг он пожелает с ней связаться, и отбыла. Римо поплелся к себе в отель, а Забари и Делит военным шагом прошли по авеню Достойных Друзей Израиля. Они поднялись на Хар-Хазикарон, то есть Гору Памяти, и остановились перед прямоугольным зданием, сложенным из неотшлифованных камней и кусков металла. Это был мемориал Яд-Вашем.

Израильские солдаты устроили салют из автоматов, на британский манер. Маленькая девочка, которая не то что не помнила былые битвы, но и вообще плохо понимала, что творится вокруг, зажгла Поминальный огонь. Затем раввин стал читать каддиш – поминальную молитву.