Уоррен Мерфи - Последний звонок

Адмирал покраснел.

Смит протянул трубку Стэнтингтону.

Стэнтингтон поднялся и пересек кабинет, чувствуя, как шагомер пощелкивает у бедра при каждом шаге. Он взял трубку.

– Алло.

Знакомый южный голос вонзился в его уши электрической дрелью.

– Вы поняли, с кем говорите?

– Да, господин президент.

– Держитесь подальше от проекта «Омега», понимаете? Подальше! Я займусь тем, что можно сделать по дипломатическим каналам. Тем, что можно будет сделать иными способами, займутся другие. ЦРУ останется в стороне от этого, совершенно, на сто процентов в стороне. Вам ясно, Кэп?

– Да, сэр.

– Теперь вам стоит вернуться в Вашингтон. Да, вот еще. Вы должны забыть, совершенно забыть о существовании доктора Смита и санатория Фолкрофт. Поняли?

– Да, сэр, – сказал Стэнтингтон, и в трубке у его уха щелкнуло.

Стэнтингтон вернул трубку Смиту. Тот положил телефон на место в ящик стола, захлопнул его с громким треском и нажал кнопку звонка. Стэнтингтон не слышал, чтобы кто-либо вошел, но Смит заговорил:

– Проводите адмирала до вертолета. Он возвращается в Вашингтон.

Стэнтингтон услышал голос Римо:

– Ему не надо больше залезать в пакет для мусора?

Смит отрицательно покачал головой.

– Вот и славно, у меня нет никакого желания таскать всяких взад-вперед. Даже ради вас, Смитти.

Голос Чиуна произнес:

– Некоторые годятся только на самые грубые работы.

– Отстань, папочка, – сказал Римо.

– Заберите его отсюда, – потребовал голос Руби Гонзалес. – От этих цереушников у меня трещит голова.

Но адмирал Уингэйт Стэнтингтон уже успел кое-кому рассказать о существовании доктора Смита.

Василий Карбенко сидел на скамейке на пешеходном мостике через реку Потомак. За его спиной виднелись шпили, купола и статуи официального Вашингтона. Его длинные ноги были вытянуты, сомбреро надвинуто на лоб, а большие пальцы рук засунуты в узкие ременные петли синих вельветовых штанов. Казалось, он бы чувствовал себя дома, сидя сотню лет тому назад в деревянном кресле на деревянном крыльце перед домиком шерифа где-нибудь на Диком Западе.

С ранней юности Василий Карбенко был предназначен для больших свершений. Будучи сыном врача и генетика, он еще подростком был послан в Англию и Францию изучать языки. В Англии, увидев в первый раз американское кино, он немедленно стал страстным поклонником старого американского Запада. Быть ковбоем, объезжать стада, каждую ночь засыпать у бивуачного костра – вот что нужно настоящему мужчине, казалось ему.

– Если тебе так нравится Америка, почему бы тебе туда не сбежать? – сказал ему однажды ночью сосед по комнате.

– Не будь моих родителей, я бы так и сделал, – ответил Карбенко, – но с чего ты взял, что мне нравится Америка? Мне нравятся ковбои.

Закончив учебу, он вернулся в Россию как раз вовремя, чтобы увидеть, как его родители после одной из сталинских чисток отправляются в концлагерь. Русскую науку в то время надежно прибрал к рукам мошенник по фамилии Лысенко, считавший, что таких понятий, как генетика и наследственность, просто нет на свете. Он верил в то, что организм способен на протяжении жизни меняться и самосовершенствоваться. Такие взгляды, возможно, соответствовали партийной линии, но с точки зрения науки это было ужасно. Потребовалось двадцать лет, чтобы сельское хозяйство в России начало оправляться от удара, нанесенного лысенковщиной.

Ничего не представляя из себя как ученый, Лысенко был очень ловким политиком. Поэтому попытка бросить вызов его научному невежеству кончилась для старшего Карбенко и его жены Сибирью.

Вообще-то подобное пятно в биографии должно было навсегда закрыть перед юным Василием все пути продвижения наверх в советской системе. Но вскоре умер Сталин, застреленный одним из приближенных, и, видимо, вследствие этого Василий Карбенко оказался на гребне волны повышений, прошедшей по советской шпионской системе. Ему помогала дружба с чиновником из оппозиционной группировки, который необъяснимым образом смог дорасти до должности советского премьера. Между тем Василий узнал, что его родители, подобно миллионам других, были казнены в концлагере.

В то время Карбенко еще не разработал свой ковбойский стиль одежды. Это пришло, когда он был послан в начале 70-х в США.

Возможно, именно тогда он пережил одну из самых серьезных трагедий в жизни. Выяснилось, что в Америке осталось очень мало настоящих ковбоев, да и те больше не похожи на героев фильмов его юности.