Уоррен Мерфи - Свидание со смертью

– Это была лишь прелюдия, – сообщил Квантрил, улыбаясь, словно инспектор манежа, и взял камень, взвешивая его в руке. – А теперь, дамы и господа, главный аттракцион.

Он прицелился и бросил. Камень попал Консуэле под коленку, отчего ноги у нее подогнулись и она закачалась на самом краю, пытаясь восстановить равновесие. Женщины затаили дыхание. Наконец ей это удалось, и тогда Квантрил бросил второй камень, который угодил девушке в спину.

– Чувствуйте себя как дома, друзья, – пригласил Квантрил.

Солдаты и Бауэр взяли по камню. Один из пущенных Бауэром камней попал Консуэле в голову – из раны брызнула кровь, а майор издал победный клич.

Консуэла вся согнулась; каждый раз, когда камни врезались в ее плоть, она вздрагивала всем телом.

Женщины стояли, затаив дыхание. Слышались лишь хриплые выкрики мужчин, словно перед ними был не живой человек, а обычная мишень, да глухие удары, когда камень попадал в израненное тело.

– Ну, будешь ты наконец прыгать или нет? – весело крикнул Бауэр. – Может, надо было се сначала помыть? Эти мексикашки такие грязные, что ноги просто прилипают к полу!

Солдаты громко заржали. Бауэр подался назад, прицеливаясь, как вдруг увидел, что к нему со всех ног бежит часовой.

– Тоже хочешь повеселиться? – спросил майор, глаза его горели от возбуждения. – Что ж, можешь проверить свои силы!

– Сэр, разрешите доложить! К монастырю приближаются трое. Гражданские лица, сэр!

Бауэр почувствовал, как внутри у него словно что-то оборвалось.

– Как они выглядят? – осторожно поинтересовался он.

Часовой задумался.

– Один белый. Высокий, худой. Второй – индеец или что-то в этом роде. С длинными черными волосами. Третий – старик-азиат, на вид ему лет сто. Кажется, дунешь на него – помрет.

Квантрил выбросил камень, который держал в руке.

– Это не из-за них, случайно, вы подорвали гору?

Лицо Бауэра исказила гримаса.

– Не может быть, что это они! Они должны были умереть. – Он посмотрел с крыши вниз. – Должны были умереть, – повторил он.

– Ну, вы даете, – в сотый раз повторил Сэм Уолфши, когда они подходили к вершине горы.

С тех пор, как им удалось избежать участи быть заживо погребенными, Чиун превратился для индейца в настоящего героя.

– Просто не могу прийти в себя, – сказал он. – Это ваше Синанджу – самое крутое, что я когда-либо видел. Научите меня, Чиун, хорошо?

– Не оскверняй величайшее из всех боевых искусств желанием иметь с ним что-то общее, – раздраженно ответил Чиун.

Но индеец не сдавался.

– Я даже заплачу вам за уроки, если вы согласитесь. Потом, конечно. Я вроде как возьму у вас взаймы немного информации.

– Искусство Синанджу требует гораздо, большего, чем просто немного информации, о пустая твоя башка, – сказал Чиун, выше поднимая голову. – Хотя в чем-то ты прав: я действительно был на высоте. Держать целого скалу, как держал ее я, – это свидетельство величайшего мастерства и самодисциплины, как физической, так и духовной. Если бы не мое точно рассчитанное дыхание и безупречная координация, мы были бы похоронены заживо.

Он потер ногти о рукав кимоно, придавая им блеск.

– Эй, кажется, это я вас спас, – проворчал Римо.

– Ах да, конечно, – согласился Чиун. – Ты действовал достаточно грамотно – для белого существа.

– Для белого...

– Посмотри на мое кимоно: оно все в лохмотьях. Римо, напомни мне заказать несколько новых, когда мы поедем в Синанджу.

– Вы хотите сказать, что такое место действительно существует? – воскликнул Уолфши, не веря своим ушам. – А можно и мне поехать?

– Конечно, нет, – отрезал Чиун. – Если я привезу тебя с собой, меня просто засмеют. К тому же с тобой мы заблудимся где-нибудь на полпути.

Впервые за все время их знакомства индеец растерялся.

– Но ведь это я обнаружил тропу, ведь так? – спросил он, вконец расстроенный.

– Выше голову, Сэм, – ободрил его Римо. – Синанджу – это далеко не рай на земле.

– Но я хочу увидеть это место. И научиться тому, что умеете вы. Я знаю...

– Давай не будем об этом. Лучше смотри, внимательнее на подъеме.

На зеленой вершине высилась монастырская колокольня. В самом центре обветшавшей внешней стены располагались ворота из грубо отесанных бревен на огромных железных засовах. Хотя когда-то эти стены вмещали святое братство, монастырь больше походил на крепость. Подобное ощущение усиливалось тем, что на стене было расставлено человек двенадцать одетых в черную форму часовых. Стволы их автоматов поблескивали на солнце.