Уоррен Мерфи - Священный ужас

— О, совершенство, воочию мы зрим! — нараспев повторили все собравшиеся в зале. — О, совершенство, воочию мы зрим! — И Джоулин Сноуи провела преподобного Пауэлла сквозь группу молодых людей к двойным белым дверям, которые сами собой раздвинулись. За ними обнаружился лифт.

Когда дверцы захлопнулись и они остались вдвоем, преподобный Пауэлл сказал:

— Мне не кажется, что обман — это разновидность совершенства. Ты солгала, Джоулин.

— Это не ложь. Раз вы здесь, разве это не большая реальность, большее доказательство истины, чем клочок бумаги? А значит, меньшая правда отступает перед большей.

— В твоем письме содержался обман, дитя мое. Обман остается обманом, ложь — ложью. Ты никогда раньше не лгала, дитя мое. Что они с тобой сделали? Не хочешь поехать домой?

— Я хочу достичь совершенного блаженства с помощью Всеблагого Владыки.

— Взгляни на меня, дитя мое, — сказал преподобный Пауэлл. — Я проделал долгий путь, и я устал. Твой отец беспокоится о тебе. Твоя мать беспокоится о тебе. Я тоже очень беспокоился о тебе. Я приехал сюда, потому что думал, что тебя похитили. Я приехал сюда, потому что мне показалось, что твое письмо — это зашифрованное послание и ты зовешь меня. Итак, хочешь ли ты поехать со мной и вернуться домой в Джейсон?

Джоулин склонила голову набок и уставилась ему в грудь — казалось, она пытается сформулировать очень непростой ответ.

— Я дома, преподобный отец. И вообще вы ничего не понимаете. Вы думаете, вас привело сюда то, что вы называете христианской добродетелью. Но это не так. Вас привело сюда совершенство Великого Всеблагого Владыки, и я так рада и так счастлива за вас, потому что теперь вы сможете соединиться с нами в блаженстве. А вы ведь уже не молоды и могли не получить такой возможности.

Двери лифта открылись, и их глазам предстала комната, где стояла роскошная мебель, отделанная хромом и черной кожей. Мягкие глубокие кресла, большие диваны, круглые стеклянные столики, светильники — все это было похоже на картинку в модном журнале, который преподобный Пауэлл однажды купил по ошибке. Их с миссис Пауэлл тогда очень позабавили цены. Некоторые предметы обстановки стоили столько, что за эти деньги можно было бы купить целый дом.

«Бип!» — пропищало в дальнем углу комнаты, которая пахла как ароматизированная салфетка в самолете.

— Вот мы и пришли, — объявила Джоулин. — Это внутреннее святилище сердце Миссии Небесного Блаженства. О совершенство, всемилостивое совершенство!

«Бип!» — снова раздался тот же звук. Преподобный Пауэлл вгляделся вглубь огромной комнаты с низким потолком.

Пищал какой-то автомат — что-то вроде огромного ящика; по бокам его нервно дергались две пухлые светло-коричневые руки.

«Бип!» — пискнул автомат.

— Черт! — раздался голос из-за ящика.

— Преподобный Пауэлл здесь, о Великий Владыка, — пропела Джоулин писклявым голосом.

— Что? — донеслось из-за ящика.

«Бип!» — пищал автомат.

— Преподобный Пауэлл здесь, как вы и предсказывали, о совершенство, о неземной свет!

— Кто?

— Тот, о ком вы сказали, что он приедет. Христианин. Баптистский пастор, которого мы представим всему миру обращенным в нашу истинную веру.

— Что? Что ты несешь?

— Вспомните письмо, о Великий.

— А, да. Ниггер. Тащи его сюда.

Джоулин схватила Пауэлла за руку и с сияющей улыбкой кивнула, чтобы он следовал за ней.

— Мне не нравится это слово. Последний раз, мой юный друг, меня так называли головорезы в закусочной твоего отца.

— Вы не понимаете. В устах Всеблагого Владыки слово «ниггер» звучит совсем не оскорбительно. Да и что такое слово — два ничего не значащих слога. «Ниг» и «гер». И больше ничего.

— Это не тебе решать. И не твоему владыке.

Когда преподобный Пауэлл увидел Всеблагого Владыку, он кивнул головой и сказал себе «Ага!», как бы в подтверждение собственных мыслей. Он уже понял, что в этом здании ничему удивляться не следует. На Всеблагом Владыке была лишь пара слишком тесных белых трусиков. Никакой другой одежды на этом пухлом светло-коричневом теле не наблюдалось.

Он был похож на сардельку, перехваченную посередине лейкопластырем.

Юношеский пушок пробивался над четко очерченными губами. На лоб ниспадала прядь сальных черных волос. Он стоял перед экраном, вроде телевизионного, внимательно следил за прыгающей по экрану светящейся точкой и крутил ручки по бокам автомата.

«Бип!» — пропищал автомат, и точка с сумасшедшей скоростью пролетела от одного края экрана к другому.