Уоррен Мерфи - У последней черты

Римо, естественно, поинтересовался, какая постель предназначена ему.

На этот вопрос жители деревни, словно сговорившись, отвечали пожиманием плеч.

– Места нет, – объявил хранитель Пульян. И повернулся к остальным.

– Места нет, – залопотали и те. И опять пожали плечами.

Римо удивился:

– Неужто? По-моему, Чиун не одобрит вашего представления о гостеприимстве. Я ему расскажу.

– Не получится, он уснул, – сказал старик. – Он неважно выглядит, но мы знаем, какой уход ему нужен.

Пришлось Римо искать себе не залитое приливом место на берегу, с подветренной стороны от скал, где было не так холодно.

– Это называется – приехали домой, – пробормотал он, засыпая.

Сейчас, когда солнце уже встало, он хотел повидаться с Чиуном, но его опять не пускали.

– Он еще спит, – изрек Пульян с каменным лицом.

– Чушь собачья, Чиун храпит во сне, как кривошеий гусак, а раз его не слышно – следовательно, он на ногах. И я хочу его видеть!

Старик снова повел плечами, но не успел ничего возразить, как из сокровищницы послышался голос Чиуна. Он был слабый, но разносился далеко.

Римо ворвался в дверь и остановился как вкопанный.

– Чиун! – изумленно воскликнул он.

Старик сидел в центре просторного главного зала, стены которого были увешаны древними гобеленами в три слоя – как обои, наклеенные поверх старых. Вокруг него, сориентированные по сторонам света, горели свечи.

За спиной, на опорах слоновой кости, покоился величественный Меч Синанджу. И по всему залу были расставлены сокровища Синанджу – сосуды, украшенные драгоценными каменьями, старинные статуи и в огромном количестве – золотые слитки. Они были свалены как попало, словно никому не нужные безделушки в провинциальной антикварной лавке. Но Римо не замечал открывшегося ему великолепия. Он видел одного Чиуна.

Тот сидел в позе лотоса на троне из тикового дерева, который возвышался над полом всего дюйма на три. На голове у старика красовалась причудливая золотая корона, принадлежавшая Мастерам Синанджу еще со средневековья. У ног покоился раскрытый свиток, а рядом – чернильница и гусиное перо. Ничего этого Римо не замечал. Он неотрывно смотрел на кимоно Чиуна.

Кимоно было черным.

– Ты чем-то напуган, Римо? – спросил Чиун безмятежным тоном.

– На тебе Мантия Смерти!

– А что тут удивительного? Ведь я доживаю последние дни!

Чиун был похож на сушеную виноградину, обернутую в бархат.

– Ты не должен так легко сдаваться, – сказал Римо.

– Разве дуб старается удержать свои побурелые листья, когда наступает осень? Не печалься, Римо. Главное – мы дома.

– Это точно. Они заставили меня спать на голой земле. Полночи змей гонял.

Чиун был крайне удивлен.

– Это был их подарок тебе, – неожиданно сказал он.

– Подарок? Это ты называешь подарком?

– Они заметили, какой ты бледный, и решили, что солнышко пойдет тебе на пользу.

– Ага, особенно ночью!

Чиун отодвинул от себя свиток.

– Сядь у моих ног, Римо. Мне тяжело смотреть на тебя снизу вверх.

Римо присел на корточки и обхватил колени.

– Здесь не мой дом, папочка. И ты это понимаешь.

– Ты стал по-другому одеваться, – заметил Чиун, указывая изогнутым ногтем на водолазку Римо.

– Это чтобы синяк не был виден, – пояснил тот.

– А, синяк. Болит?

– Да нет, уже проходит.

– Нет, не проходит, а наоборот, становится еще черней. Я угадал?

– Не будем обо мне. Почему ты не лежишь?

– Мне надо спешить с записями. Я должен дописать хронику Мастера Чиуна, последнего из рода Синанджу, который войдет в историю как Чиун-растратчик.

– Только пожалуйста, папочка, не надо навешивать на меня все грехи. Я не виноват, что я не кореец.

– Но ты принадлежишь к Синанджу! Я сделал из тебя настоящего Мастера.

Вот этими руками, сердцем и волей. Согласись!

– Да, – искренне ответил Римо. – Я принадлежу к Синанджу. Но я не кореец.

– Я заложил фундамент. Штукатурка появится позже.

Лицо Чиуна внезапно съежилось, морщины словно стали глубже.

– О чем ты задумался? – спросил Римо.

– О твоей шее. Традиционные одежды для посвящения не закрывают шею.

– Посвящения? В студенты?

– Нет же, безмозглая твоя голова! Не в студенты. А в Мастера Синанджу!

Я назначил церемонию на завтрашний полдень. Будет настоящий праздник.

Селяне впустят тебя в свое сердце, а ты выберешь себе жену.

– Мы уже это обсуждали. Я пока не готов.

– Не готов? – изумился Чиун. – Разве у сливы спрашивают, готова ли она, прежде чем ее сорвать? Не тебе решать, готов ты или нет! Мастером Синанджу человек становится не тогда, когда он готов, а когда близок конец его предшественника.