Стивен Кинг - Тело

Затем мэр Шарбонно представил Сильвию Додж, президента Женского общества Гретны, вероятно, со времен открытия Америки, без которой конкурс пожирателей пирогов был также немыслим, как и без многолетнего чемпиона Билла Трейвиса: она лично инспектировала пекарню и была ответственной за качество каждого пирожка, причем процесс проверки включал и контрольное взвешивание на аптекарских весах.

Сильвия, по-королевски улыбаясь толпе, произнесла краткую речь насчет того, как счастлива она, что столько людей собрались отдать дань памяти первым поселенцам, отцам-основателям нашей великой страны, достойными наследниками и продолжателями дела которых являются республиканцы во главе с мэром Шарбонно («Не забудьте вновь проголосовать за него на предстоящих в ноябре выборах», — призвала она) на местном уровне, а на общенациональном — с Ричардом Никсоном, подхватившим факел свободы из рук «нашего горячо любимого генерала». note 9

После этих слов в громадном брюхе Кэлвина Спайера громко заурчало. Все знали, что Кэлвин был, во-первых, демократом, а во-вторых, католиком, что в глазах Сильвии Додж приравнивалось к смертному греху. Она одновременно смутилась, выдавила жалкую улыбку и покрылась пятнами гнева, после чего обратилась к «присутствующей на этом торжестве нашей славной молодежи» с призывом «достойно нести звездно-полосатый стяг», быть патриотами своей страны и всегда помнить, что курение — мерзкая, вредная привычка, от которой бывает рак. «Славная молодежь», которая какие-нибудь восемь лет спустя проявит свой патриотизм демонстрациями против войны во Вьетнаме, а курить будет в основном не «кэмел» или «мальборо», а марихуану и гашиш, слушала леди Додж без энтузиазма, с нетерпением ожидая начала потехи.

— Меньше слов, больше дела! — выкрикнул кто-то под одобрительные возгласы остальных. — Пора начинать!

Мэр Шарбонно торжественно вручил Сильвии секундомер и полицейский свисток, чтобы подать сигнал по истечении контрольных десяти минут.

— Готовы? — обратился он к претендентам.

Вся пятерка подтвердила готовность номер один.

— Внимание… — разнесся голос мэра по Главной улице. Он поднял коротенькую толстую руку и тут же резко дал отмашку: — НАЧАЛИ!!!

Пять физиономий одновременно склонились к тарелкам. Послышалось громкое чавканье, напоминающее топот сапог по грязи. Болельщики заорали, поддерживая своих любимцев, но уже как только претенденты расправились с первым пирогом, многие начали понимать, что назревает сенсация.

Хоган-Задница, чьи шансы из-за его молодости и неопытности оценивались как один к семи, жрал, будто одержимый, челюсти его с пулеметным треском сокрушали корку (по правилам необходимо было съесть только верхнюю корку, а нижнюю можно оставить), а когда она исчезла у него во чреве, он издал губами гулкий всасывающий звук, словно громадный пылесос, и начинка пирога последовала вслед за коркой. Секунд через пятнадцать он оторвался от тарелки, весь вымазанный брусничной начинкой, тогда как легендарный Билл Трейвис не справился еще и с половиной пирога!

Мэр, обследовав тарелку Хогана, объявил, что она достаточно чиста, и положил второй пирог. Выяснилось, что с первым Задница разделался за сорок две секунды, установив рекорд соревнований за все годы их проведения.

На второй он накинулся с удвоенной яростью. Билл Трейвис, покончив наконец с первым пирогом, обеспокоено поглядывал на неожиданного конкурента. Впоследствии он говорил друзьям, что столь достойный соперник появился у него впервые с 1957 года, когда Джордж Гамаш заглотнул три пирога за четыре минуты, после чего свалился замертво, и его еле откачали. Откуда взялся этот чертов парень, или это, может, и есть черт? При мысли о деньгах, которые он может потерять, в голове у Билла помутилось, и он удвоил усилия.

Но если Трейвис их удвоил, то Задница утроил. Не только скатерть и салфетка, но и лоб и даже волосы его были заляпаны брусничным джемом, создавая впечатление, что он им потеет.

— Готово! — воскликнул он, отваливаясь от тарелки, прежде чем Билл Трейвис успел прогрызть верхнюю корочку.

— Полегче, паренек, полегче, — проговорил ему на ухо Шарбонно: он сам поставил десять долларов на Билла Трейвиса. — С таким темпом как бы тебе не стало плохо.

Задница его как будто и не слушал, вгрызаясь в третий пирог. Челюсти его работали, как мясорубка. И тут…

И тут я должен прервать свой рассказ, чтобы поведать об одной немаловажной детали. В аптечке Хоганов имелась некая бутылочка, на три четверти наполненная жидкостью противного желтого цвета, быть может, самой гадостной, которая только существует на земле: касторовым маслом. Так вот, теперь бутылочка была пуста. Дэви-Задница, предвкушая сладостную месть, вылакал эту мерзость до последней капли и даже облизал горлышко.