Стивен Кинг - Тело

— Ты, сволочь, сукин сын! — брызгал слюной Тедди. — Дерьмо вонючее! Слезай с меня сейчас же, убью гадину!

Дыхание постепенно возвращалось ко мне. Я с трудом поднялся, отступая от разъяренного Тедди и пытаясь сдержать его удары. Мне было одновременно смешно и страшно: когда с Тедди случались вспышки ярости, вроде этой, к нему лучше было близко не подходить. В таком состоянии он мог наброситься на кого угодно, а если бы ему переломали руки, стал бы кусаться и лягаться.

— Тедди, ты можешь кидаться хоть под поезд, хоть под грузовик, — кулак его прошел в миллиметре от моего носа, — но только после того, как мы найдем то, что ищем, — он, наконец, достал меня в плечо, — а до тех пор никто не должен видеть нас, — трах мне по щеке! — ты меня понял, болван чертов, или тебя по-настоящему отделать?!

Когда он вмазал мне по физиономии, я был уже готов дать ему хорошенько, но нас вовремя растащили Крис с Верном.

Наверху с грохотом пронесся поезд. Несколько кусочков шлака скатились вниз по насыпи. Я уже начал остывать, но Тедди, как только мимо пронесся последний вагон, снова заорал:

— Пустите, я убью его! Я ему всю рожу разукрашу!

Он попытался высвободиться из объятий Криса, однако безуспешно.

— Успокойся, Тедди, — мягко проговорил Крис.

Он повторял это снова и снова, пока Тедди не перестал барахтаться. Он замер, очки съехали ему на нос, слуховой аппарат болтался где-то возле кармана, куда, к батарейке, шел от него проводок.

Когда он окончательно успокоился, Крис, обернувшись ко мне, задал вопрос:

— Чего это вы сцепились, Гордон?

— Да он хотел «поиграть» с поездом так, как он это обычно делает с грузовиками на шоссе. Я подумал, что машинист может вызвать полицию.

— Ну, ему бы было не до этого, — усмехнулся Тедди. Пар из него уже весь вышел.

— Горди поступил правильно, — заявил Верн. — Давайте-ка, ребята, миритесь.

— Мир, мужики, — поддержал его Крис.

— Ну, ладно, — я протянул руку ладонью вверх. — Что, Тедди, мир?

— Я запросто бы от него увернулся, — упрямо сказал он. — И не испугался бы нисколечко.

— Я в этом и не сомневаюсь, — заверил я его, хотя при одной мысли об этом по спине у меня пробежали мурашки. — Ясное дело, ты бы увернулся.

— Ну, тогда мир.

— Пожми руку Горди, — велел Крис, отпуская Тедди.

Тедди сжал мне ладонь чуть сильнее, чем требовалось.

— А все-таки засранец ты, Лашанс, — заявил он при этом.

— Мя-я-я-у, — ответил я.

— Ладно, ребята, пошли дальше, — сказал Верн.

— Тебя бы вот послать подальше, — хохотнул Крис. Верн сделал вид, что собирается его ударить. Все рассмеялись.

В половине второго мы добрались наконец до свалки. Верн возопил: «Парашютистам приготовиться к прыжку!» — и тут же совершил этот самый прыжок с насыпи, а за ним и мы. Свалка начиналась сразу же за нешироким заболоченным участком. Ее окружала загородка в шесть футов высотой. На расстоянии примерно в двадцать футов друг от друга висели проржавевшие таблички:

ГОРОДСКАЯ СВАЛКА КАСЛ-РОКА

РАБОЧЕЕ ВРЕМЯ С 4-х ДО 8-МИ ПОПОЛУДНИ

ВЫХОДНОЙ — ПОНЕДЕЛЬНИК

ПОСТОРОННИМ ВХОД СТРОГО ЗАПРЕЩЕН

Мы перелезли через загородку и спрыгнули на территорию свалки. Тедди и Верн сразу направились к колодцу, воду из которого необходимо было добывать при помощи довольно древнего ручного насоса. Его металлическая рукоятка торчала под углом, напоминая однокрылую птицу, которая пытается взлететь. Когда-то рукоятка была зеленой, однако тысячи рук, качавших воду за последние лет двадцать, отполировали ее до зеркального блеска. Рядом стояло наполненное до краев ведро, и было бы просто неприличным не воспользоваться чьей-то щедрой предусмотрительностью вместо того, чтобы качать воду самим.

Свалка навсегда осталась в моей памяти как одно из самых сильных воспоминаний о детстве в Касл-роке. Почему-то она ассоциируется у меня с картинами сюрреалистов: часовыми циферблатами без стрелок, свисающими с ветвей деревьев, меблированными комнатами в викторианском стиле, торчащими посреди песков Сахары, или старинными паровозами, выезжающими прямо из каминов. Примерно такой мне, ребенку, виделась городская свалка Касл-рока.

На свалку мы проникли с тыльной части. Если вы въезжаете туда, так сказать, с парадного входа, по широкой, но ужасно грязной дороге через ржавые ворота, то попадаете на довольно обширную полукруглую площадку, выровненную бульдозерами чуть ли не идеально, на манер взлетно-посадочной полосы. Площадка эта упирается в крутой обрыв, за которым простирается собственно свалка, представляющая собой громадный котлован, быть может, футов в восемьдесят глубиной, наполненный всеми видами отходов жизнедеятельности обыкновенного американского городка — пустой тарой, разнообразными предметами, когда-то нужными, а теперь изношенными, сломанными или просто бесполезными. Разглядывать всю эту мешанину никогда не доставляло мне особенного удовольствия: взгляд бессмысленно блуждал по ней, пока не останавливался на каком-то уж совершенно несуразном предмете, вроде уже упоминавшихся часовых циферблатов или викторианской мебели. Бронзовый остов старинной кровати поблескивал на солнце; однорукая кукла скорчилась в позе роженицы; обтекаемый капот перевернутого «студебеккера» торчал из общей кучи на манер готовой к пуску межконтинентальной баллистической ракеты; громадных размеров «титан» для кипячения воды, вроде тех, что раньше ставили в присутственных местах, сверкал, будто гигантский бриллиант…